1. Современные подводные лодки могут обнаруживать пуски друг другом торпед или ракет на увеличенных расстояниях, иногда достигающих сотен километров, с точностью, позволяющей произвести первую и довольно точную оценку элементов маневрирования (курс, скорость, глубина) подводной лодки;

2. Диапазон применения оружия. Как показала разработка такого оружия, как ракетный комплекс P-700 "Гранит" (SS-N-19 Shipwreck), как только дальность полета ракеты, более 500 километров для "Гранита", стала сравнимой с дальностью полета палубной авиации, тактика изменилась.13 Основная проблема подводных лодок, стреляющих ракетами, в дополнение к их традиционной опасности со стороны патрульной авиации, непосредственно сместилась на опасность вражеских подводных лодок, выполняющих роль противолодочных средств (ASW). Надводные противолодочные силы стали важной, но теперь второстепенной угрозой в силу увеличенных расстояний пуска ракет с подводной лодки, поскольку такие расстояния значительно уменьшали основное противолодочное преимущество надводных участников боевых действий — их противолодочные вертолёты.

Другими словами, основным средством поражения подводных лодок по надводным целям стали противокорабельные ракеты, а не торпеды, которые сейчас используются вместе с противолодочными ракетами, такими как "Шквал", или РПК‑7 "Ветер" (SS-N-16 Stallion), в первую очередь для стыковки подводных лодок.

Ещё до появления Granit, не говоря уже о Zircon, проблема Flaming Datum, все ещё предполагающая, что запуск может быть обнаружен акустическими или другими средствами, была, выражаясь языком непрофессионалов, актуальной. Даже если предположить, что наземная группа могла бы обнаружить и пережить относительно невредимым первый залп "Гранита", выпущенный с расстояния 350 километров, и запустить свои собственные противолодочные вертолёты, ключевой вопрос для любого поиска, проводимого вследствие Пламенеющей исходной точки, оставался — время задержки (τ-Tau) прибытия вертолёта к исходной точке (точке запуска).14 Одно дело прибыть к исходной точке, которая находилась на расстоянии 30–40 или даже 50 километров — высокая скорость вертолёта, даже с учетом дополнительной задержки для перехода на боевую позицию, запуска двигателей и взлёта, все ещё оставляла разумное количество времени для случайного поиска в круге, радиус которого расширялся со скоростью пытающейся спастись вражеской подводной лодки. Противолодочный вертолёт MH‑60R Seahawk может преодолеть расстояние даже в 50 километров менее чем за 20 минут. Однако на дистанции в 350 километров "Морской ястреб" достиг бы исходной точки примерно за полтора часа, что на самом краю его эффективной дальности и потребовало бы времени на стоянку. Тогда он был бы вынужден вести поиск по гораздо более широкому кругу, учитывая, что скорость разрыва контакта спускаемой подводной лодки составляла около 10 узлов (примерно 18,5 километра в час), что привело бы к зоне поиска площадью около 2500 квадратных километров. После этого обнаружение подводной лодки зависит от датчиков ’Морских ястребов", в первую очередь от погружного гидролокатора и гидроакустических буев. Тогда как насчёт дальности залпа в 500 километров? Это резко снижает эффективность поиска, поскольку позволяет подводной лодке спастись почти за 2,5 часа, при этом значительно сокращая время нахождения вертолёта на станции, плюс ставя его перед необходимостью обыскивать территорию площадью примерно 6700 квадратных километров. Нетрудно понять, что пуски ракет с дальности 800 километров и далее делают любое развертывание существующих и перспективных противолодочных вертолётов совершенно непрактичным, поскольку они даже не долетят до исходной точки из–за нехватки топлива.

Эта тенденция была очевидна уже в 1980‑х годах. Сегодня это не просто тенденция — это представляет собой полное изменение характера ведения войны. Даже самые сложные расчеты и модели не могут скрыть довольно мрачный факт: даже если некоторые средства противоракетной обороны доберутся до исходной точки, останутся ли у этих вертолётов корабли, на которые можно вернуться? Даже если мы предположим, что Zircon не все время летит с гиперзвуковой скоростью, а разгоняется только до Маха = 9 при входе в противоракетную зону наземных войск, становится совершенно ясно, что пролетев 600 километров со скоростью M = 4, он достигнет конечной зоны ускорения примерно за 8 минут, а конечные 200–300 километров преодолеет примерно за полторы минуты. В данном случае меньше десяти минут. Поскольку Zircon планируется ввести в полную боевую готовность и разместить на различных платформах в 2023 году, становится совершенно ясно, что это будет не просто ещё одним огромным скачком в и без того масштабной военной революции в океане, но и дальнейшим ослаблением американской, в значительной степени самопровозглашенной, гегемонии в среде, где всего десять лет назад у неё было преимущество, — в морской войне.15

Причиной такого развития событий является непрекращающаяся погоня за большими скоростями и большей дальностью действия основного ударного оружия на море, земле и в воздухе — ракет. Ещё до того, как Zircon стал вполне осязаемой реальностью и Kinzhal заработал в полную силу, P-800 Onyx с мощностью M=2,5 +(стробоскоп SS-N-26) в течение нескольких лет находился на вооружении. "Оникс" 600+ километровой дальности, похожие на диапазоне м=2.9 способны 3М54 "Калибр" анти–доставка ракету, сделать оба этих оружия, способного протягивать противника противолодочной возможности до предела, когда запущена на максимальную дальность или рядом с ним.16 Современные космические и распространяется надводных и подводных платформ, а также датчики позволяют делать таргетинг на такие пуски, в то время как сокращения времени запуска нескольких ракет на несколько секунд. Как показал запуск шестиствольного ракетного залпа"Калибр"новейшим ракетным комплексом ВМФ России по объектам ИГИЛ в Дейр–эз–Зоре в Сирии 5 октября 2017 года, всем 6 ракетам потребовалось примерно 15 секунд, чтобы подняться в воздух.17 Залп всего шести противокорабельных ракет высокого сверхзвукового, маневрирующего и сетевого действия оставляет очень мало шансов для современной противовоздушной обороны отреагировать и обеспечить даже полуэффективный ответ на такой залп, который сконфигурирован таким образом, чтобы гарантировать одну или несколько утечек.

Ситуации, кроме того, не помогает тот факт, что современный российский военно–морской флот вернулся к позиции, которую применял советский военно–морской флот, сохранив большой парк бомбардировщиков, известных как MRA (морская ракетоносная авиация), разработанных специально для нанесения ударов по надводным целям. Однако, в отличие от этих сил 1970‑х или 1980‑х годов, новые и модернизированные российские бомбардировщики несут ракеты, которые являются радикальным усовершенствованием по сравнению с ракетами 1980‑х годов. Как отмечал Военно–морской институт США в 2019 году, Бомбардировочный флот российских ВВС вернулся к противокорабельным ударам.18 В этом случае, с эксплуатацией Циркона или без него, модернизированные бомбардировщики ТУ‑22М3 и ТУ‑22М3М Backfire уже обладают гиперзвуковыми возможностями, близкими к полным, глубоко в океанской зоне, благодаря как действующей ракете Kh‑32Кинжалу с дальностью действия 2000 км= 10.