— Позволь мне утешить тебя, малышка, — сказал он с грубоватым смешком, и эти привычные нежные его слова вдруг приобрели какой-то другой, омерзительный смысл.

Она испугалась, умоляла его прекратить, наконец в панике стала отбиваться. И все-таки Крейг добился того, чего хотел.

Он сделал вид, что ничего особенного не произошло, и был крайне изумлен, когда она отказалась видеться с ним после той ночи. Но очень скоро он преподнес ей еще один сюрприз. Прошел месяц, и местная газета объявила о его скорой свадьбе с одной девушкой из богатой семьи. Оказывается, они были обручены уже несколько месяцев, а семьи их знакомы с давних лет.

Руки Виктории дрогнули, когда она положила щетку на место. Она все еще помнила то, что случилось потом, помнила до мельчайших деталей. Этот шок при известии, что она беременна, и позор, и страшное осознание, что мать ее не выживет, узнав, что дочь повторила ее собственную ужасную ошибку. И наконец, эта упрямая мысль, что ее будущий ребенок имеет право на лучшую жизнь, нежели та, которую она могла дать ему сама.

Доктор Рональд предложил два решения: аборт или усыновление ее ребенка какой-то бездетной парой. И тут уж действительно не о чем было думать — она знала, что у нее не хватит решимости прервать беременность.

— Не беспокойся, Виктория, — сказал он, когда она пришла к нему излить душу. — Я все возьму на себя.

И он сдержал слово. Поначалу ее беременность не была заметна под безразмерными свитерами и просторной одеждой, которая была в моде. А позднее он сделал все, что нужно, чтобы устроить ее в лучший госпиталь в Чикаго, где в половине восьмого вечера в холодный день шестнадцатого января и родилась ее дочь. Затем он сам отвез Викторию домой, а несколько дней спустя она пришла в палату к матери, чтобы рассказать ей о воспалении легких, из-за которого якобы она не могла навещать ее. Эту версию подтвердил и доктор Рональд.

— Ты поступила правильно, Виктория, — сказал он, когда они вместе вышли из палаты…

У Виктории снова выступили на глазах слезы, когда она вспомнила об этом. Никто не знал, как тяжело болело у нее сердце за своего ребенка, которого она никогда не видела. Иногда, при одном взгляде на милое личико Сьюзи, боль становилась почти непереносимой. Как могла Александра Кемпбелл отвернуться от такого сокровища? У нее было все: и ребенок, достойный любви, и Рорк — мужчина, какого можно только пожелать. Рорк, который был… который…

Она подняла голову и встретилась взглядом со своим собственным отражением в зеркале. Был только один выход, и она помнила о нем все эти дни. Она должна покинуть остров прежде, чем дела зайдут слишком далеко, прежде…

— Тория?

Голос Рорка и легкий стук в дверь заставили ее вздрогнуть. Она бросила быстрый взгляд на часы. Он вернулся раньше, чем обычно, раньше, чем когда-либо.

— Тория? Вы здесь?

Она постаралась успокоиться, затем встала.

— Да, — отозвалась она. — Одну минуту.

Открывая дверь, она изобразила на губах улыбку.

Но Рорк все сразу понял, как только увидел ее, и нахмурился.

— Как жаль, Сюзанна уже спит, — сказала она живо. — Если бы вы позвонили, что вернетесь так рано, я бы уложила ее позднее.

— Я пришел повидать вас. — Его голос был непривычно резким. — Нам нужно поговорить. Виктория закусила нижнюю губу.

— Хорошо, — сказала она, помедлив. — Я не против.

Рорк угрюмо кивнул, закрывая за собой дверь.

— Рад, что вы не против.

— Дело в том… дело в том… что я сама собиралась… поговорить с вами после ужина. — Она отвернулась. — Рорк, я все обдумала. Я… я не могу больше здесь оставаться.

— Так. — Он шумно выдохнул. — Я ожидал чего-то подобного.

— Наверное, следовало бы объяснить, почему я так решила, — сказала она примирительно, — но я не могу.

Он громко рассмеялся.

— Черт побери, что здесь объяснять? — Он подошел к окну. — Вам здесь не по себе, вы несчастны. Я давно это заметил.

— Нет. Нет, дело не в этом.

Рорк подался к ней, и у нее защемило сердце, когда она увидела плохо скрываемую боль в его глазах.

— Не лгите мне, черт побери! Даже дураку ясно, что вам здесь не нравится, что вы чувствуете себя не в своей тарелке.

Позволь ему думать все, что он хочет, сказала себе Виктория. В конце концов, раз ты покидаешь остров, какое это имеет значение? Но когда она снова заглянула ему в глаза, то поняла, что не может позволить ему думать так. Она лгала ему относительно многих вещей, но солгать на этот раз не могла.

— Мне здесь нечем занять себя, — тихо проговорила она.

Но Рорк не слушал.

— Дело в Сьюзи? — требовательно спросил он. Виктория изумленно уставилась на него.

— Сьюзи? Нет, конечно, нет. Я люблю Сьюзи…

— Ну, тогда в острове. Здесь безмерно скучно, особенно по вечерам.

Она улыбнулась.

— Вы злитесь оттого, что я обыграла вас в карты три раза подряд?

— Два раза, — поправил он и улыбнулся. Но тут его брови вновь сошлись на переносице. — Если хотите, я могу устроить вам поездку на вертолете в Пенсе или Сан-Хуан на пару дней.

— Нет. Я вам очень признательна, но меня туда не тянет. Меня не очень беспокоит, увижу ли я этот город вообще. — Виктория колебалась. — Если… если я кажусь вам потерянной, — произнесла она, — то это никак не связано ни с островом, ни с Сьюзи…

— Тогда со мной?

Их глаза встретились. Он смотрел на нее взглядом, в котором читалась неприкрытая боль. Солгать ему, подумала она снова, сказать, что она должна что-то…

— Дело во мне, Тория? — Он шагнул к ней. — Неужели это из-за меня ваши глаза так грустны?

Комок подкатил к ее горлу. И она поняла, что не может сказать ему ничего, кроме правды, в этот момент, пусть даже жизнь ее зависела бы от этого.

— О нет, — прошептала она. — Нет, не из-за вас, Рорк. Ни в коем случае.

Он молча смотрел на нее некоторое время, и эти секунды показались ей вечностью. Потом настойчиво спросил ее снова:

— Тогда в чем же дело?

— Я только… Я просто должна покинуть этот остров. Я останусь, пока вы не найдете кого-нибудь на…

— Все, что вам нужно, — это провести денек в другом месте, побывать где-нибудь за пределами острова, развеяться, — сказал он, не дав ей договорить.

Виктория удивленно взглянула на него. То, что он предлагал ей, казалось почти невероятным.

— Развеяться? Вы имеете в виду в Сан-Хуане? Но я только что сказала вам, что не…

— Сегодня ночью, когда луна коснется горизонта, на острове будут совершаться языческие обряды.

Ее глаза расширились.