Развернулся, снова переоделся и поехал в аптеку и по магазинам. Купил все необходимое по списку и покатил в больницу.

Больничный запах вызывал тошноту. Хлорка, лекарства и боль. Я шел по коридору к палате и старался не слишком явно морщить нос.

Дошел до нужной двери, открыл ее и охренел. Остановился на пороге как вкопанный, кажется, даже дышать забыл.

Возле маминой кровати спиной ко мне сидела Маша, а на ее коленях весело грызла игрушку маленькая девочка. Агата. Рядом с ней был обычный пакет, из которого выглядывал термос.

У меня сердце биться перестало, когда Маша что-то сказала маме, и та улыбнулась. Устало, но искренне.

— Привет, — подал я голос.

Получилось хрипло, сквозь ком в горле.

Маша резко обернулась и смущенно опустила ресницы.

— Привет. Марат, прости, что не позвонила, у меня телефон все время разряжается. Я твоей маме бульон приготовила, доктор сказал, немного можно. Он диетический, я сама готовила.

Она решила меня убить. С ума сводила своей заботой.

Что ж ты творишь-то, Маша⁈ Что? Ты? Творишь⁈

Первая реакция, привычная до боли, — послать нахрен, выгнать и потребовать не лезть в мою жизнь. Язык не повернулся. Сука, я при ней даже матом не ругался, мне казалось, что я ее запачкаю.

Маша испуганно косилась на меня, а я… Сука, я улыбнулся. И ободряюще ей подмигнул.

Взял свободный стул и сел рядом. Лицо мамы было бледным, под глазами залегли темные круги, а губы высохли. Она лежала под капельницей и виновато отводила глаза.

— Ты как? — спросил у мамы.

— Все хорошо, Марат. Прости меня, сын, — выдавила она.

— Я вещи привез по списку, — перебил я.

— Я…

— Я вас оставлю, — решила Маша, поднимаясь.

— В коридоре меня подожди, — приказал я, — не вздумай уйти.

— Мы с Агатой лучше на улице погуляем, ладно? — предложила Маша.

— Не уходи только, — уже мягче попросил я.

И не выдержал:

— Ты хоть спала сегодня?

— Пару часов, — натянуто улыбнулась Маша, опустила глаза и тихо попросила: — Подержишь Агату? Одну минуту, пока я оденусь.

Она выглядела усталой. Глаза покраснели, а плечи поникли. Врала. Она всегда врала, когда дело касалось ее отдыха.

Я осторожно взял в руки ребенка, держа на отдалении от себя, и наблюдал, как Маша суетливо надевает пуховик, шапку и перчатки.

— Спасибо, — улыбнулась она, забирая ребенка.

— Жди меня на улице, — повторил я.

— Хорошо, — согласилась она и вышла, прикрыв за собой дверь.

А я остался с матерью наедине.

— Это твоя девушка? — хрипло спросила она.

— Знакомая, — отмахнулся я. — Его посадят, ясно? И ты не станешь идти на мировую и защищать его, поняла? Иначе я его убью. Я не шучу, мам. В этот раз не шучу. Либо он сядет, либо я, но он сдохнет.

— Сын, — в глазах мамы плескался ужас.

— Я все сказал. После больницы переедешь ко мне.

По ее щеке скатилась слеза, а я резко поднялся:

— Мне пора. Завтра зайду. Если что-то нужно — пиши. В пакете вещи, лекарства я отдам доктору.

— Спасибо, сынок, — прошептала мама.

Я не слушал. Резко развернулся, вышел из палаты и отправился на поиски доктора. Он заверил, что угрозы жизни нет, забрал пакет и пообещал звонить, если что-то случится.

Я застегнул куртку плотнее и пошел на поиски Маши. Нашел рядом со своей машиной. Она улыбалась, что-то говорила девочке и не сразу заметила меня.

А когда нашла взглядом, то улыбка мгновенно сошла с лица.

— Злишься? — тихо спросила она, когда я подошел вплотную.

— Злюсь. Но не за то, что ты пришла к маме, а за то, что снова себя не бережешь. Как твоя голова? Может, зайдем к врачу, пока мы здесь?

— Все в порядке, — выдохнула она. — Я была на приеме утром, анализы в норме, доктор подтвердил, что это осложнения после сотрясения.

— Точно?

Сердце застучало в груди.

— Да, со мной все в порядке. Мне выписали другие обезболивающие, более длительного действия. Головные боли еще будут беспокоить какое-то время, но все не критично. И я просто по-человечески хотела поддержать твою маму, вот и пришла.

— Я понял. Садись в машину.

По телу прошла волна облегчения. Я смотрел, как Маша садится на заднее сидение, удерживая ребенка на руках, и только в тот момент понял, насколько сильно ждал результатов анализов.

— Какие планы на вечер? — спросил уже по дороге.

— Я буду с Агатой сегодня допоздна, Вадим на работе, — нахмурилась она.

— А Мила?

Маша отвела взгляд, но ничего не ответила. До ее дома мы ехали молча, лишь иногда она сюсюкала с Агатой. А я наблюдал за ней, снова выбрав самую дальнюю дорогу.

Но и она закончилась.

Припарковался у ее подъезда и обернулся:

— Я позвоню.

— Я… — Маша запнулась, напряглась и снова отвела взгляд. — Марат, может, нам не стоит больше видеться? У меня слишком много проблем, нужно искать работу и… Я просто не могу сейчас, — понизила она голос до шепота.

— Да? — жестко протянул я. — Ну, иди. Только предупреждаю сразу: мне твое самопожертвование нахер не нужно, поняла? И к матери моей больше не суйся, мать Тереза чертова!

— Я…

— Мне твоя жалость не нужна! И помощь тоже! Два раза я не повторяю, явишься в больницу — пожалеешь. А теперь вали!

Я саданул рукой по рулю, не понимая вообще ничего. Сука, все ж нормально было, какого хрена, Маша⁈

Она вышла на улицу и почти бегом убежала в подъезд, а я вжал педаль газа в пол и рванул подальше.

Сука, почему все так сложно? Почему она такая сложная? Ярость снова затопила с головой. Чтобы не сорваться, поехал на работу.

Сжал зубы и приказал себе выбросить ее из головы навсегда. Такие, как она, не выбирают таких, как я. Они их, сука, жалеют! И Маша пожалела, вот и ответ.

Нахрен, все. Забуду, заблокирую, удалю. Вытравлю на хрен. Хватит, достало! Я больше не пацан с карандашом, который стоял за углом, рассматривая старшеклассницу.

Я взрослый, сильный, меня боятся, и я одиночка.

Только, сука, почему так больно-то⁈

Глава 22

Маша

Мне казалось, что из меня вытянули все силы. Опустошили до дна, оставив только ледяной холод внутри. Как сомнамбула, шла домой, удерживая на руках Агату, и даже плакать не получалось. В голове пустота и страх.

На автопилоте я поднялась в квартиру, открыла дверь, сняла одежду, невидящим взглядом глядя по сторонам. Привычные, механические действия давались легко, а осознание пока не приходило.

Я раздела Агату, которая сегодня, словно в поддержку мне, почти не капризничала. Покормила зевающую малышку, которая нагуляла сон и аппетит, взяла на руки, легла с ней на диван, и мы вместе уснули. Я просто отключилась от реальности, которую не получалось воспринимать адекватно.

Казалось, я смотрела на себя со стороны.