Тила вскочила с постели, потянулась к халату и обнаружила, что он разорван в клочья. Обернувшись, она с возмущением посмотрела на Джеймса. Он все так же улыбался, однако уже встал с постели и натянул бриджи. Бесшумно двигаясь по комнате, Джеймс подошел к шкафу, куда служанка повесила вещи девушки, взял халат и, бросив его ей, удалился на балкон.

Тила намеревалась запереть за ним дверь, но Дживс вновь тихо постучал.

— Мисс Уоррен?

— Да, да…

Она бросилась открывать дворецкому. Увидев тяжелый чайный поднос, Тила покраснела, почувствовав себя виноватой.

— Поставьте вон на тот столик, у окна. Благодарю вас. И передайте миссис Маккензи, что я, конечно, с удовольствием составлю ей компанию.

— Непременно передам, мисс Уоррен. — Внезапно он тихо проговорил:

— Мистер Маккензи.

Поскольку Дживс стоял у двери спиной к ней, Тила посмотрела в коридор, полагая, что он обращается к Джаррету.

Но Джаррета там не было, и Дживс обращался не к нему, а к младшему Маккензи, стоявшему за дверью на балконе.

— Я взял на себя смелость принести две чашки чаю, — добавил Дживс, — и сообщил вашему брату и невестке, что вы не покинули Симаррон прошлой ночью. Не найдя вас утром в вашей комнате, я подумал, что вы решили присоединиться за завтраком к мисс Уоррен. Еще раз прошу прощения, но в доме уже все встали.

Дживс удалился, а изумленная Тила растерянно взирала на закрывшуюся дверь. За спиной послышался шорох, и не успела она повернуться, как вошел Джеймс. Побледнев и задыхаясь, Тила попятилась назад.

— Боже! — еле вымолвила она.

Взяв бутерброд, Джеймс оседлал стул.

— Дживс — воплощенное благоразумие, мисс Уоррен. Не опасайтесь, что он запятнает вашу репутацию.

— Меня не… меня не беспокоит моя репутация.

— Нет? — с укором спросил он. Его глаза смотрели на нее холодно, голос звучал жестко.

— Вы не имеете права осуждать меня!

— Откуда же такой страх, что вас уличат?

— Потому что… просто это не подобает леди.

— Ошибаетесь. Такое происходит, и часто. Девушка тихо застонала и отскочила, когда он плавно и стремительно, как пантера, устремился к ней и схватил за руку.

— Прошу вас, сядьте. — Джеймс подал Тиле стул и усадил ее. — Налить вам чаю?

— Я сама налью.

— Хорошо, тогда мне со сливками и сахаром. Роскошь, разумеется. В повседневной жизни дикарю приходится довольствоваться черным кофе из цикория.

— Перестаньте! — Налив Джеймсу чая. Типа добавила сливки, положила сахар и уже протянула ему чашку, но вдруг замерла и побледнела.

Заметив это, Джеймс повернулся и посмотрел, что так поразило девушку. Ее взгляд был устремлен на простыню, на которой она лишилась невинности.

Он встал, сдернул простыню, свернул ее и положил на свой стул. Потом осторожно приоткрыл дверь и исчез в коридоре. Глядя ему вслед, Тила подумала, что они оба лишились рассудка.

Однако спустя мгновение Джеймс вернулся с чистой простыней, бросил ее на постель, опустился на стул и взял чашку.

— Не считайте, что я взываю к вашему состраданию, но мне приходится чаще всего спать под соснами, так что вы наверняка лучше меня застелите постель. Опустив голову, она кивнула. Какой странный человек, и как быстро меняется у него настроение! Вот опять он холоден, насмехается над ней, может, даже отчасти ненавидит ее. Этим утром Тила держалась как избалованная южанка, жаждущая острых ощущений и не думающая о последствиях, о том, что рано или поздно придется расплачиваться.

— Мне очень жаль, — отрывисто бросил Джеймс, еще больше удивив ее. Его взгляд был суровым. — Мне не следовало приходить в вашу комнату. Нет, я не то хотел сказать. Мне не следовало… овладевать вами.

Она ждала, что с его языка сорвутся какие-то слова, более подобающие ситуации, но он помолчал, потом добавил:

— Если бы я мог повернуть время вспять! Тила вздернула подбородок.

— Если бы я могла повернуть время назад, мистер Маккензи, то ничего бы не изменила, — с вызовом отозвалась она и потупилась.

Джеймс мгновенно вскочил и, опустившись на колено возле стула девушки, потянулся к ее руке.

— Ах, Тила! — Он улыбнулся грустно, но без малейшего укора. — Что скажет на это ваш жених?

— Я не помолвлена.

— Уоррен намерен добиться помолвки.

— У него много разных намерений.

— Джон Харрингтон — хороший человек, настоящий друг. — Внезапно мучительная боль охватила Джеймса, и голос его зазвучал жестко. Да, Харрингтон — хороший человек, друг и к тому же белый, от светлых волос до кончиков пальцев. Именно этого военного избрал Уоррен для своей дочери.

Джеймс чувствовал себя неловко, словно предал друга.

— Мне понравился мистер Харрингтон, — спокойно обронила Тила, но глаза ее сузились от гнева. — Он действительно производит хорошее впечатление. Тут я с вами согласна.

— Вы весело смеялись, танцуя с ним, — заметил Джеймс. Конечно, она не смотрела на Харрингтона так, как тот смотрел на нее…

— А при чем тут это?

— Проклятие, Тила! — Джеймс направился к открытым дверям балкона. — Что, по-вашему, произойдет дальше? Каков наш следующий шаг? Я не Харрингтон. И ведь вы согрешили с недостойным молодым человеком, не с белым! Этого нельзя исправить, заключив законный брак с белым юношей.

Она поднялась и пристально посмотрела на него.

— Я ничего у вас не просила, и мне нужно только одно: чтобы вы оставили меня в покое!

— Значит, вы удовлетворили свое любопытство и теперь хотите, чтобы я поскорее убрался в глубь своих болот?

— Мне безразлично, куда вы отправитесь, но я и в самом деле прошу вас уйти отсюда, поскольку вы оскорбляете меня!

Он направился к ней легко, как пантера. Девушка попятилась, но, увы, поздно. Его руки легли ей на плечи.

— Черт вас возьми! Прекратите эту игру. Страсти слишком сильны, кровь слишком горяча…

Джеймс умолк и, запустив пальцы в волосы Тилы, притянул ее к себе. Она попыталась оттолкнуть его, но ощутила исходящий от него жар, неистовое биение его сердца.

Он прильнул к ее губам пылко, страстно. Типа хотела бы ненавидеть Джеймса, выразить негодование, сопротивляться, но вместо этого почувствовала безудержное желание, затмившее другие чувства. Она ощущала бурный натиск его губ, рук, языка, всего могучего тела.

Она должна была воспротивиться, но не сделала этого.

Внезапно отпустив ее, он насмешливо сказал:

— О, прошу прощения, вы ведь хотели, чтобы я покинул вашу комнату, мисс Уоррен, не так ли? Ну тогда мне следует вести себя по-джентльменски и не забывать, что я метис.