Людовик стал теперь лично заниматься управлением королевства, ежедневно проводя заседания Государственного совета. Этот орган состоял из друзей его отца, которым было уже за семьдесят. Естественно, де Люиню, которого также назначили государственным советником, ничего не стоило подчинить себе этих старцев, так что он стал забирать все большую власть, и период с 1617 года по 1621 считали фактическим «царствованием де Люиня».

Разумеется, положение де Люиня должно было еще более укрепиться за счет брака, соответствующего человеку столь высокого положения. По замыслу короля, его супругой должна была стать не более и не менее как сводная сестра короля, дочь Генриха IV и Габриэль д’Эстре, Катрин-Анриэтта де Вандом. Но мадмуазель де Вандом слишком ценила королевскую кровь в своих жилах, чтобы стать женой человека со столь невыразительным генеалогическим древом. Она категорически отказалась, тем более что среди старых феодальных семейств Франции не умолкал приглушенный недовольный ропот по поводу слишком быстрого возвышения заурядного сокольничего.

Тогда король и де Люинь обратили внимание на одну из самых красивых девиц двора, Мари де Монбазон. Отец без промедления дал согласие – еще бы, выдать дочь за фаворита короля было несказанной удачей! Мысли Мари по этому поводу остались неизвестны, вполне возможно, они целиком соответствовали девизу барышень того времени – лишь бы получить статус замужней дамы, а уж об остальном я позабочусь сама! Вполне возможно, что она ничего не имела против суженого – весьма привлекательного блондина, прекрасно выглядевшего для своих сорока лет. Сказались, видимо, длительное пребывание на свежем воздухе и регулярная физическая активность во время охот короля.

11 сентября состоялась помолвка в Лувре, в покоях королевы Анны Австрийской, в присутствии короля и нескольких вельмож. Был подписан брачный контракт – Эркюль де Роган обязался дать за своей дочерью пятьдесят тысяч ливров наличными накануне венчания, сто тысяч через год, все остальное через два года, не считая процентов на неуплаченные суммы и две тысячи годового дохода с имущества матери и бабки новобрачной. Все эти обязательства не стоили той бумаги, на которой были изложены, ибо Эркюль, пребывавший в долгу, как в шелку, был просто не в состоянии исполнить их. Жениху это было прекрасно известно, но он и в мыслях не держал выказать хоть какое-то неудовольствие по этому поводу, поскольку обычай платить долги относился к числу мещанских добродетелей. Дворянам был присущ широкий взгляд на подобные вещи. Посему контракт был подписан всеми присутствующими – подпись королевской четы – величайшая честь! – и архиепископ Тура Бернар д’Эшо благословил обрученных. Трудно сказать, какое впечатление прелестная барышня произвела тогда на столь важное духовное лицо. Историки обычно упоминают, что двадцать лет спустя Мари вертела им, как хотела.

Уже 13 сентября, ранним утром в часовне королевы, опять-таки в присутствии королевской четы, архиепископ Бернар д’Эшо соединил узами брака сьёра Шарля д’Альбера де Люиня и мадмуазель де Монбазон. Новобрачный преподнес молодой жене подарок, о котором она, совершенно определенно, и мечтать не могла, – так называемое «право табурета». Разрешение сидеть в присутствии королевы полагалось даровать лишь принцессам крови и герцогиням. Но де Люинь в ту пору еще не имел никакого титула. В 1618 году он станет маркизом д’Альбером, в 1619 – герцогом[37] и пэром Франции, в 1621 – коннетаблем (т. е. главнокомандующим всеми военными силами королевства) и хранителем печати. Тем не менее все эти королевские милости были делами будущего, так что Людовику XIII пришлось оказать некоторое давление на свою супругу Анну Австрийскую. Воспитанная в незыблемом суровом этикете испанского двора, она ревностно относилась к его строжайшему соблюдению, но не могла отказать просьбе мужа, жаждавшего в очередной раз ублажить своего фаворита. Так что Шарль де Люинь поистине ошеломил юную жену таким подарком и увез ее на медовый месяц в свой замок Лезиньи-ан-Бри, с изысканным вкусом отделанный покойным фаворитом Кончини. Он явно влюбился в прекрасную Мари, ибо ему впоследствии ставили в вину, что он нередко покидал поля сражений ради удовольствия побыть в обществе своей очаровательной женушки. Можно предположить, что, если ее неосознанные чувственные порывы не вполне пробудились перед замужеством, этот темпераментный южанин явно помог распуститься пышным цветом тем инстинктивным зачаткам страсти, которые природа пока еще хранила в бутонах.

Когда сельский пейзаж несколько прискучил молодоженам, они вернулись в Париж, где вовсю лили осенние дожди. Де Люинь купил для своей новой семьи один из самых красивых особняков столицы, отель де Лавовиль, в настоящее время он располагался бы на площади Карусели. Здание соседствовало рядом с особняком мадам де Рамбулье, этого средоточия интеллектуалов и рая прециозниц. Жизнерадостной и брызжущей весельем Мари были чужды эти худосочные дамы, проживавшие на карте вымышленной страны Нежности и пытавшие возвысить до обитания в ней весь приземленный и распутный Париж. Перед ней открывалось широкое поле вполне практической деятельности, обеспеченное для нее любящим супругом.

Де Люинь, ревностно оберегавший свое положение подле короля, в ту пору один имел, как было принято говорить в то время, доступ к «уху короля». Но если у Людовика XIII не было секретов от фаворита, тому очень хотелось, чтобы его жена точно так же овладела бы секретами королевы. Он добился назначения Мари гофмейстериной королевы и главой ее Совета. Таким образом, де Люинь положил начало ее политической карьере. Не стоит считать, что должность гофмейстерины была синекурой: управлять штатом королевы, насчитывавшим около пятисот человек, было делом весьма ответственным. К тому же несколько позднее де Люинь стал доверять супруге прием иностранных послов в свое отсутствие. Надо сказать, юная дама чувствовала себя в обществе этих умудренных опытом и познаниями высокородных персон как рыба в воде. Недаром посол могущественной Венецианской республики назвал ее bellissima e gentillissima[38], а папский нунций Бентивильо порекомендовал своему святейшему повелителю для завоевания благосклонности этой особы сделать ей подарок, лучше всего драгоценные камни, которые Мари обожала.

Недостатка в них она не испытывала, ибо муж ее не скупился на подарки. Злые языки обвиняли ее в том, что она щеголяла в украшениях казненной жены Кончини, Леоноры Галигаи, но здесь они грешили против истины, ибо Людовик XIII подарил это конфискованное добро Анне Австрийской. Де Люинь сознавал, что его супруга должна иметь украшения, соответствовавшие ее высокому положению, и надарил ей столько, что она распределяла их по шкатулкам соответствующего цвета: изумруды – в зеленую, рубины – в красную и т. д. Его молодая жена равным образом наслаждалась неограниченной возможностью одеваться по последней моде, заказывая многочисленные платья из бархата, тафты и атласа. Но естественный женский интерес к нарядам и драгоценностям вскоре вытеснило увлечение Мари политикой.