Мы зашли в номер, где согласно моему дизайнерско-оформительскому решению, все было уставлено фотографиями Катерины. Я распечатала кое-что из того, что нашла в Сети – а нашла я много. Стоит зайти на страничку самовлюбленного человека – и ты получишь прекрасную галерею. Вот Катерина с собачкой. Вот Катерина на фоне омлета – она сама его сделала! Вот ноги Катерины на фоне заката. А вот ноги Катерины вместе с самой Катериной. А вот Катерина красиво сложила губки.

Не сомневайтесь, я выбрала самые отвратительные фотографии, которые только нашла. Те, на которых она была более-менее похожа на человека, остались у нее на страничке нетронутыми нашим офисным принтером.

– Что это? – кажется Алексей Александрович растерялся.

– Ну что же вы так о своей невесте? – укоризненно сказала я. – Не «что» а «кто»?

– О какой еще невесте? – он, похоже, категорически не понимал, что происходит

– Той самой, которой вы попрекали меня, когда я испортила вам вечер в ресторане.

– Она не моя невеста, – все еще рассеянно произнес он.

– Серьезно? – спросила я с издевкой. – И когда вы собирались мне об этом сообщить? Скажу вам прямо, лучше было бы это сделать до того, как вы предложили вспомнить Энск.

После короткой паузы, явно потраченной на осмысливание бренности бытия, Алексей Александрович честно признался:

– Я идиот.

– Знаете, даже не буду спорить.

Он так легко сдался, что я даже растерялась. Что же это, не будет выяснения отношений, упреков и бурной сцены после?

– А давайте мы всё это куда-нибудь уберем? – он обвел комнату руками.

– Что именно? Обои, картины, зеркала? – тоном официанта спросила я.

– Её.

Через пару минут все рамочки с фотографиями ровной стопочкой лежали в уголке. А еще через пару минут в дверь постучал официант и вкатил тележку с легким ужином и не менее легким вином. Официанта я организовала заранее. Во-первых, ну не зверь же я – морить голодом человека. А во-вторых, кто знает, чем бы закончились наши переговоры? Вдруг бы меня все-таки пришлось спасать.

– Ну что, за вашу размолвку? – сказала я, когда официант наполнил бокалы и деликатно скрылся за дверью.

Алексей Александрович взял бокал, но не тот, который предназначался ему, а тот, что был у меня в руке, отставил его в сторону и сказал:

– Успеется.

И тут же его губы накрыли мои. На этот раз все было иначе – другой город, другие обстоятельства и даже уже немного другие мы. Но одно осталось неизменным – мы снова целовались так, будто ничего важнее в этой жизни не было. Словно весь мир отступил – остались только мы и наша жадная нежность, а этот поцелуй невозможно разорвать никакой силой.

Или все-таки возможно?

– Погоди! – остановила я его.

У меня оставался еще один важный вопрос. Очень важный. И от ответа на него зависело, будем мы целоваться дальше или… или я не знаю.

– Чья это была помада? В машине?

– Какая помада? В какой машине? – кажется, Алексей еще не вернулся из параллельного мира, где не существует ни машин, ни помад.

– Черная. Лаковая… Самая обычная.

– У меня не было никаких помад и быть не могло.

Ясно. Отрицать до последнего. Тоже вполне себе тактика…

– Хотя-а… – протянул он. – Черная, блестящая? – Он потянулся к сумке и что-то из нее достал. – Эта?

– Да! – воскликнула я.

А ведь говорил, что не было! Только зачем он таскает ее в сумке? Есть что-то такое, чего я о нем не знаю?

– Ну можешь накрасить ею губы.

– Вот еще! – буркнула я.

Только чужих помад мне не хватало!

– Я серьезно. Попробуй.

Я нехотя взяла помаду в руки и сняла колпачок. На меня смотрел металлический наконечник флешки.

– А почему такой формы? – удивилась я.

– Ну зато она большая. Маленькие вечно теряются.

Я немного смутилась. Не столько из-за своих подозрений, сколько из-за того, что не знала, что теперь делать. Сказать ему: OK, раз с помадой всё в порядке, давай продолжим целоваться? Это было бы как-то странно и неловко. Наброситься на него без слов – тоже что-то не то.

Он сам разрешил мои сомнения: взял мои руки в свои и сказал:

– Дина. Если ты захочешь что-то у меня спросить или что-то мне сказать, не надо для этого засовывать меня в багажник или совершать что-то в этом роде. Просто подойди и скажи. Или спроси. Как тебе такой вариант?

Я кивнула.

И да, я хотела, очень хотела спросить кое-что важное, то, от чего зависело всё на свете. То, что спрашивать как-то не принято. Да и глупо. Захочет – сам скажет.

Видно, это как-то отразилось на моем лице.

Алексей посмотрел мне в глаза очень долгим взглядом, наклонился ближе и шепнул на ухо:

– Даже не сомневайся!

БОНУС

– Дин, ну давай всё-таки в багажнике… – продолжал настаивать Валера. – Можно ведь все так симпатично обыграть. К тому же у вас это практически семейная легенда. Да вы внукам еще рассказывать будете!

Угу. И правнукам. И мемуары напишем. Если, конечно, живыми до ЗАГСа доберемся.

– Ну а что! – не унимался он. – А какие фото оригинальные будут. Это тебе не под водой, и не на воздушном шаре… Изюминка!

– Черносливинка! И вообще, я в пышном платье туда не помещусь. А Алексей? Его ты куда хочешь деть? Везти в соседнем багажнике? Или на крышу скотчем прикрутишь?

– Нет, я предлагаю совершенно оригинальный ход, – умильно улыбнулся мой новый босс.

Впрочем, нет, сейчас он выступал совершенно в другой роли. Сейчас я была клиенткой, которая пытается заказать у нашего агентства свадьбу – обыкновенную классическую свадьбу без всяких там вывертов и глупостей. Но кое у кого совсем другое видение. Кажется, мой босс Валера решил, что моя свадьба – это лучший способ обкатать всю креативность, на которую только способно наше агентство, а может быть и ту, на которую не способно, но хочется попробовать.

– Вот, смотри, – объяснял он, показывая картинки, – идеальное изобретение: багажник-кабриолет. Открываем крышку и – опа! Места хватает, чтобы вы уселись туда оба и ничего не помялось. Все довольны.

– Ага, – согласилась я. – Особенно прохожие. Можно показывать на нас пальцами. А лучше не теряться, а сразу снимать на видео, чтоб на халяву прокачать свой канал на ютубе. Титул городских сумасшедших прилипнет к нам намертво. Не отскребешь. В общем, нет, Валера. В ЗАГС мы поедем внутри машины, и это будет самая обыкновенная машина – без клоунов, без шутовских надписей, и на крыше никто не будет ехать с громкоговорителем, брызгая на прохожих креативом.

– Знаешь,