на эти лепестки, и на романтичные свечки, и на бутылку шампанского в ведерке около кровати, потому что оказалось, что больше невозможно терпеть, и надо скорее, и теснее, и больше. Только вместе, и только друг с другом, друг в друге, потому что выжить иначе нельзя. И нет двух сердец, есть одно, огромное и так стучит, что больно. И огненной лавой по общим венам мчится общая кровь. И нет ничего, только это, огромное, могучее, жаркое, одно на двоих – только сейчас, только здесь и только с ним. Быстрее, быстрее. Мир раскалился, скрутился тугою спиралью и лопнул, разлетаясь стеклянными брызгами.

– А шампанского мы так и не выпили… – раздался над ухом преступно хриплый голос. – Хочешь?

– Не-а… – пробормотала я.

Его тяжелая рука поперек моего живота показалась мне самым прекрасным зрелищем на свете. Вот пусть там и лежит. Перебьемся без шампанского. Шевелиться не хотелось совершенно.

Я поводила пальчиком по тыльной стороне его ладони, рисуя круги и спирали, поднялась к плечу и принялась рисовать на груди – просто потому что это невозможно, лежать рядом и не касаться. Это было бы ужасное расточительство.

– Рисуешь колдовские знаки? Решила приворожить? Так и знал, что ты ведьма!

– Конечно. Сейчас поставлю на тебя свое фирменное клеймо – и поминай как звали. Пропал.

Я целую его. А потом еще раз целую. И снова – куда попало, щека, шея, волосы, плечи, живот… Ой… И через секунду оказываюсь в капкане горячих рук и слышу хриплое:

– Ну, держись, ведьма, доколдовалась…

И я держусь. Держусь за него – крепко, так, что не разорвать. И не разлучить. Никогда.

– Я тебя люблю.

И ответное – эхом.

– Я тебя люблю.