трибун — даже немногочисленная северная делегация аплодировала ему, а маленькая северная принцесса по просьбе матери подарила ему красный шип — редкий цветок с их Царь-древа.

И, пожалуй, всё это, учитывая громкую — как любил отец — победу, вполне могло бы сойти Эндрилу с рук. Однако Гевен, уверенный, что отстаивает его честь, сам представился принцем. Заставил всё королевство поверить, что именно Эндрил одержал эту блистательную, эффектную победу. Всё королевство, а ещё отца.

Конечно, ложь быстро раскрылась. Меньше чем через час Лоуэл уже был в трактире, где, избавившись от шлема, пил до следующего утра, рассказывая всем и каждому о своей великой победе.

А Эндрил... Отец узнал об этом ровно в тот момент, когда воодушевлённый собственным продуманным планом юноша подходил к тронному залу.

Отец был в гневе. Пинком он выгнал Эндрила из тронного зала, не смутившись даже гостей и советников. А затем велел повесить министра финансов Фрэда Стоунза, через которого юноша — уже из темницы — передал свой вариант договора. Несчастного удалось спасти, хоть он и лишился должности при дворе и части титулов. Но Эндрил и сам получил наказание ничем не лучше.

У Северной королевы тоже было предложение. Не такое продуманное, не такое хитрое. И король отверг его. По большей части. Однако согласился на последний пункт — свадьбу между своим старшим сыном и юной северной принцессой. И уже следующим утром, в огромном дипломатическом судне «Бегущий по ветру», Эндрил отправился в своё первое путешествие. На далёкий Север.

Два года он думал над своими ошибками. Готовил следующий шаг. И искал повод вернуться. Повод, которым он воспользовался сейчас — разгромное поражение флота отца на границе, — не был идеальным. Но в тот момент, Эндрил всё ещё тешил в сердце надежду, что отец лишь проверяет его. Жёстко, сурово — но с некоторой долей любви.

Вернувшись же домой, узнав о рождении двух братьев, Эндрил уже не был так уверен. Однако... Хуже, чем в прошлый раз всё пройти не может. Верно?..

Выложенная массивными жёлтыми камнями дорожка наконец вывела его к воротам главного здания дворца. Здесь тоже было людно. Но контингент странным образом изменился. Мужчины в меховых телогрейках, с сильными, мозолистыми руками. Женщины с пронзительной тоской в глазах. Дети, испуганно таращившиеся по сторонам, прячась за юбки. Сбившиеся в кучки семьи занимали всю обширную площадь, а также два сада с декоративными деревьями по бокам. И, судя по разбросанным рядом с ними пожиткам, остаткам еды и нескольким палаткам, они провели здесь уже много часов или даже несколько суток.

По всей площади расползлись стражники. Массивные, в этом мире маленьких, измученных людей, статуи из железа. Тяжёлая броня, консервные банки шлемов, ловящие солнечные блики алебарды и арбалеты. На Эндрила они не обратили никакого внимания, позволяя подняться на крыльцо, отворить широкие, навевающие воспоминания, двери. Эндрил чувствовал, будто готовится выйти на бой — на тот самый турнир, который пропустил несколько лет назад. Вот только ставки сегодня были куда выше.

Он прошёл в просторный приёмный холл. Двинулся вперёд по ковровой дорожке. Перед ним раскинулся главный блок дворца — поблёскивающий обсидианом и золотом, с высокими сводами, мраморными силуэтами колонн, янтарным куполом над головой.

Сколько он себя помнил, здесь кипела жизнь. Не часто дворец принимал гостей — для этого были два других блока. Так что это место обычно было приспособлено для административной работы. В несколько рядов здесь были расставлены маленькие одноместные столики, высокие книжные шкафы, тумбочки, забитые бумагами. Тихая обитель писарей, чиновников и секретарей. Запах пыли и старых книг, глухой шёпот, скрежет перьев по бумаге, вот что Эндрил помнил об этом месте.

Сейчас всю мебель отнесли к самым стенам, спрятали в тенях колонн. А сам зал оккупировали люди. В основном — женщины и дети. С бледными лицами, впалыми глазами, неестественно выпирающими скулами. Будто скелеты, нацепившие кожу не по размеру. Ещё более худые, жалкие, измученные, чем те, что были снаружи, — будто их годами держали в плену без воды и пищи.

Здесь стоял почти осязаемый смрад. Удушливый, кислый воздух забивался в нос, до тошноты сдавливал горло. Запах потных тел, грязной одежды, мочи и рвоты. Запах страха. Запах смерти.

Быстрым шагом идя сквозь зал, Эндрил зажал лицо рукой — правда, это почти не помогало. Казалось, смрад лип к его коже, пропитывал меховую мантию. Принц отошёл в самый край зала — к проходу, между стеной и колоннами. Пошёл вперёд, петляя между поставленными друг на друга столами, сваленными в кучи книгами, стульями с бархатной обивкой.

Эндрил никогда не любил жалких людей, выставлявших на всеобщее обозрение свои проблемы. Всегда считал это таким же приёмом манипуляций, как лесть или, к примеру, взятки. Был уверен, что каждый, независимо от его положения, сталкивается в жизни с трудностями. И каждый должен уметь преодолевать их, исходя из талантов, которыми он наделён. Всегда можно найти выход. Всегда можно отыскать лазейку. Всегда есть компромисс.

Сейчас, глядя на бездомных в оборванной одежде, он ощущал несовершенство этой логики. Глупо отрицать, что решение любой проблемы найти куда как проще, когда ты наследный принц, со связями, деньгами, образованием и возможностями. А прохладные отношения с отцом не столь серьёзная проблема, как умирающий от голода ребёнок или отсутствие крыши над головой.

И всё же эти люди вызывали отторжение. Вернее, не они сами, а то, что они символизировали. Отец редко пускал в тронный зал посетителей. И уж точно, старался очень избирательно к ним подходить. Люди, которые оказались здесь сегодня, лишь доказывали это. Бедняки, лишённые дома. Разрушенные семьи. Загубленные жизни. Всё это было выставлено на показ. Чтобы бросить это в лицо лордам. Чтобы устыдить их. Чтобы заставить их почувствовать ярость. Чтобы заставить их действовать.

Манипуляция. Явная, поданная прямо в лоб. Однако Эндрил и не подозревал, что его отец способен хотя бы на такую. Что ж, может быть, за эти два года изменился не только принц? Как бы то ни было, стоило отдать плану должное. Даже у Эндрила возникало желание сделать всё, что потребуется, лишь бы избавиться от этих людей, и... их запаха.

Но Эндрил просто не смотрел на них. Сосредоточил взгляд на картинах, висевших по всей стене зала, и выглядывающих теперь из-за груд мебели. Огромные гобелены, с принца в высоту, с суровыми и серьёзными лицами на них. Портреты предыдущих королей. Эндрил досконально знал историю правления каждого — к этой части обучения он отнёсся предельно серьёзно.

Раньше он любил бывать здесь.