Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марья Филипповна готовила или мыла посуду, капитан сидел на кухонной табуретке и в рассказе приводил свои мысли в порядок. Марьюшка переворачивала котлетки, слушала про «жили-были» и иногда, проявляя внимание, задавала вопросы: «Говоришь, дочь одной из подруг в таком-то училище учится? Недавно оттуда наркомана с порезом привезли. Проверь, не продавала ли недавно подруга потихоньку вещи из дома…»
Капитан, поставивший в расследовании на приятелей сына коллекционера, проверял и узнавал, что действительно недавно подруга отправила дочь в дорогую наркологическую лечебницу. То, что дочь прочно сидит на игле, мать скрывала.
Дальнейшее — дело техники. Небольшое давление на несчастную мать — и подруга жены коллекционера признается в краже.
… В понедельник вечером Михаилу Валерьевичу нечего было поведать жене в манере «жили-были». Если только начать так: «Жила-была одна собака. И то, что звали ее Тяпа, сегодня подтвердил ветеринар…»
— Марьюшка, если бы тебе предложили выбрать союзника, кого бы предпочла? Кошку, собаку, волка, сову, бобра, ворону, мышь или цаплю? Есть еще хомяк и зверь неопределенной породы, но они не в счет…
— Я бы сову выбрала, — не отрываясь от экрана, ответила жена.
— Почему? — удивился Тарасов. — Почему не собаку?
Марья Филипповна повернула лицо к мужу и спросила:
— Тебе друг нужен или союзник?
— Союзник, — с запинкой подтвердил Валерыч.
— Тогда сову. Собаки бывают преданны до
глупости, — сказала Марьюшка и уставилась в экран, по которому бегали два темпераментных героя.
Капитан почесал, помассировал затылок и пошел на кухню пить чай и думать.
В полулитровую чашку, почти на треть, налил крепкой заварки, добавил кипятку и вспомнил, как во всех кабинетах его сегодня приглашали чаевничать. Где с сушками, где с печеньем, а где и с бутербродами с икрой.
Итак, сова. Главный бухгалтер фирмы «Гелиос» Ангелина Ивановна Троицкая. Дама глубоко пенсионного возраста.
Возраст и внешность главбуха, надо добавить, более чем сильно удивили Михаила Валерьевича. Попадая иногда по рабочим вопросам на предприятия размаха «Гелиоса», на подобных должностях Тарасов находил людей более молодых, более шустрых и самоуверенных до крайности. «Я вам тут не бумажки перебираю, — говорили манеры главбухов, — а обеспечиваю предприятию львиную долю прибыли».
Подобную заносчивость капитан находил хоть и оправданной, но раздражающей. «Скромнее надо быть, скромнее», — мысленно вздыхал Валерыч и сводил разговоры с подобными типами до минимума.
Ангелина Ивановна данному типажу не соответствовала категорически.
— Михаил Валерьевич, голубчик, я столько лет провела в бухгалтерии, что порой мне кажется — пеленки в моей колыбели были из бумаги, — басисто ухала Ангелина Ивановна, разливая в чашечки зеленый чай с запахом жасмина, и потчевала посетителя. — Кушайте печенье, голубчик капитан, кушайте, это домашнее.
Только что закусивший икрой капитан-голубчик пробовал рассыпчатое печенье с изюмом и орехами и находил его замечательным.
— Вкусно. Сами пекли?
— Что вы, дорогуша! Мне некогда. Это дочь мастерица…
Более словоохотливого собеседника в фирме «Гелиос» у капитана не было. Через десять минут и две чашки чаю Тарасов знал, что у главбуха было три мужа. Первого звали Аристарх, второго Ираклий, третьего Самуил — качественный набор покойных мужей дважды вдовы. Почему дважды, так это потому, что от первого мужа Ангелина ушла в возрасте первой свежести.
Рассказы вдовы о житье-бытье капитан слушал вполуха. Чертил в положенном на колено блокноте карикатуры и пересчитывал чужих мужей, стараясь не сбиться. Скоро рядом с головой совы появилась фигура толстой обезьяны в милицейской фуражке и кителе. Карманы кителя раздувались, из одного торчал рыбий хвост, из второго горлышко винной бутылки — первый муж Ангелины Ивановны разводил аквариумных рыбок, второй кутил шумно, как грузинский князь, — Троицкая распихивала по карманам Тарасова ненужную информацию и вспоминала свою молодость. «С таким багажом по щелям не проползти. Карманы застрянут», — решил капитан и оборвал монолог главбуха. Контакт налажен, пора переходить к делу.
— Ангелина Ивановна, что вы думаете о скандальном происшествии в пятницу?
Круглые совиные глазки за круглыми очочками налились слезками, главбух достала из сумочки тонкий дамский платочек и промокнула им острый клювик, — все, что касалось Ангелины Ивановны, стремилось получить уменьшительно-ласкательный суффикс.
— Ах, какая трагедия. Бедный Тяпа.
Тогда еще капитан не был уверен, что мертвая собака принадлежала Гольдману, и спросил:
— Почему вы думаете, что это именно Тяпа?
— А кто же еще? Других собак в офисе не бывало…
— И все же, Ангелина Ивановна, как вы думаете, кому и зачем понадобилось подбрасывать труп собаки в морозильный шкаф?
Бухгалтер сняла очки, протерла их кружевным платком и, слепо таращась на капитана, произнесла:
— Я думаю, это угроза или предупреждение.
— Кому?
— Всем.
— А конкретнее?
— Михаил Валерьевич, когда мой первый муж был ко мне невнимателен, я мечтала отравить его рыбок. — Увидев недоумение в глазах капитана, Троицкая махнула птичьей лапкой с розовыми коготками. — Что вы, что вы, голубчик! Я бы ни за что не тронула живые существа! Это так… пустые угрозы. Были.
— Но были? — отвлекся Тарасов на трудности семейной жизни главбуха.
Ангелина Ивановна грустно мотнула кудряшками.
— Так вы считаете, что демарш был направлен против Гольдмана? — спросил капитан. — Но его не было в тот день в офисе.
— Ну и что? Все, что касается собаки, так или иначе касается ее хозяина. Кстати, от чего умер Тяпа, уже известно?
— Да. Его отравили.
— Бог мой, как жестоко, — вздохнула Троицкая и вернула очочки на клювик.
«Все, что касается собаки, так или иначе касается ее хозяина», — занес Тарасов в блокнот.
— Ангелина Ивановна, как вы думаете, у Гольдманов был счастливый брак?
Когда бухгалтерша сказала: «Мой первый муж, Аристарх Львович», Валерыч чуть не взвыл. Но потом прислушался и начал мотать на ус.
— Мой первый муж, Аристарх Львович, не был ревнивым человеком. Жену ему заменяли аквариумные рыбки… А я в юности была такой ветреницей! — Ангелина Ивановна кокетливо взмахнула платочком. — Представьте. Пожилой, солидный муж, дом — полная чаша, а я… теряю голову и влюбляюсь в красавца и кутилу. Это был фантастический роман, — серьезно произнесла Троицкая и задумалась, вспоминая. Тарасов кашлянул. — Ах да, извините, голубчик. Так вот, в один прекрасный день я говорю: «Аристарх, прости, я полюбила». Бросаю в чемодан какие-то мелочи, выхожу в ночь, а когда через неделю возвращаюсь за остальными вещами, вижу — на месте двуспального супружеского ложа стоит узкая кушетка, остальное пространство спальни занимает огромный аквариум, и мой муж счастлив такой заменой. Представьте! Юная жена и стая холодных рыб! Но он счастлив.