Ну, думай, думай, разведчик!

Буторин оценил ситуацию, вскинул автомат и, высунувшись из-за угла, дал две короткие очереди. Один немец повалился на землю, остальные, пытавшиеся было пойти на сближение, шарахнулись назад. Офицер что-то крикнул и дал очередь из автомата.

«Здесь долго торчать нельзя, подойдет подкрепление, и нас перебьют. Назад нельзя, там по пятам идут фрицы. Лестница? –  Буторин посмотрел на железную лестницу, которая вела на крышу дома по стене между окнами. –  Нет, дом отдельно стоящий, с крыши никуда не перебраться. А зачем куда-то перебираться?»

Коган бил короткими очередями и изредка посматривал на друга. Буторин знаками показал, что собирается предпринять. Борис кивнул, показав большой палец. Принято!

Буторин закинул автомат на плечо и стал взбираться по лестнице. На уровне второго этажа шел карниз, вполне пригодный для того, чтобы по нему мог пройти один человек. Архитектурное излишество, но в данном случае очень полезное. Сменив магазин в автомате на полный, Буторин, прижимаясь спиной к стене, двинулся по карнизу к углу дома.

Сверху позиция немцев была как на ладони: они прятались за естественными укрытиями –  высокой клумбой, разрушенной кирпичной аркой на краю двора и большой строительной тачкой на спущенных колесах. Немцев было всего семеро, только у офицера и унтера были автоматы, остальные пятеро вооружены карабинами. Офицер стоял за аркой, за клумбой трое и трое за тачкой. Судя по тому, как они себя вели, офицер готовил солдат к атаке. Если они сейчас бросятся, Коган будет у них как на ладони, а у Буторина, будь он сейчас внизу, не будет в зоне обстрела ни одного врага. Зато слева за углом их будет трое или четверо и оттуда может прилететь граната.

Граната, отлично! Виктор вытащил из кармана гранату, выдернул шнурок запала и бросил в сторону строительной тачки. Этих он видел плохо, зато остальные были как на ладони. Взрыв взметнул в воздух комья земли, камни брусчатки, какие-то деревяшки. За сизым облаком было видно, как упал на спину, раскинув руки, офицер, как один солдат ткнулся носом в землю и остался лежать, а двое оставшихся стали отползать, то ли оглушенные, то ли раненые. Все это произошло мгновенно, и все увиденное Буторин зафиксировал практически боковым зренением. Он сразу же вскинул автомат и дал несколько очередей по солдатам за клумбой. Двое были убиты или ранены.

Из-за взрыва и выстрелов сверху немцы растерялись. Тем временем Коган, низко пригибаясь, добежал до клумбы и добил оставшегося солдата, а потом двумя очередями расправился с ранеными, которые попытались сопротивляться. Буторин сплюнул и прыгнул с высоты первого этажа на груду песка.

Едва они успели достать у убитых еще по два магазина, как во двор с криками ворвалась еще одна группа немцев. Пришлось залечь и открыть плотный огонь. Немцы отпрянули, стали искать укрытие. Разведчики достали две последние гранаты и швырнули во врага. Пока за серыми разрывами и градом разбитых камней и рыхлой земли почти ничего не было видно, Буторин и Коган бросились в переулок и побежали между домами к следующему повороту. До спрятанной машины оставалось совсем ничего.

Надежда на то, что удастся выбраться из города, таяла на глазах. Немцы явно стягивали силы в эту часть города, пытаясь перерезать русским пути отхода. Не дадут они выбраться. Скорее всего, там, на пустыре, их ждет засада. Туда несложно перебросить пару десятков человек на машинах. Нужно какое-то другое решение, вся эта беготня со стрельбой –  вещь эффектная, но бестолковая. Весь гарнизон не перебить, как ни старайся.

Понимая, что дальше по улицам перемещаться нельзя, Буторин кивнул на двор старого, наполовину разобранного дома столетней постройки.

Коган дернул напарника за рукав и остановился. Прямо в проеме, когда-то бывшем воротами, стоял старик с белой длинной бородой, в кожаной безрукавке и с закатанными по локоть рукавами рубахи. Выглядел он крепким и решительным. Стрелять не хотелось. Старик вдруг энергично замахал рукой, подзывая беглецов к себе:

– Подж за мной! За мной!

Раздумывать было некогда. Опыт подсказывал, что решение нужно принимать мгновенно. Если это помощь, то она своевременная, если нет, то хуже уже не будет. Особенно терять было уже нечего. Разведчики подбежали к старику и оглянулись. Оказывается, от этих ворот все их предыдущие перемещения были хорошо видны. Значит, старик наблюдал за ними и сделал выводы. Он торопливо подошел к стене и показал на створки деревянного люка, это был спуск в подвал. Тут же стоял мальчишка лет двенадцати, который шустро открыл одну створку и, сбежав по ступеням, замахал мужчинам руками, приглашая последовать за ним. Старик с натугой подкатил тачку со щебнем и кивнул, поторапливая разведчиков. Створки захлопнулись, на них с шумом вывалился щебень. Все, вход замаскирован. Оперативники торопливо пошли за мальчишкой по кирпичному коридору с низким сводчатым потолком. Кажется, этому ходу не один десяток лет. Ай да старик!

Мужчина со шведской бородкой назвался Яном, а женщина с пронзительными глазами представилась подпольной кличкой –  Ласточка. Шелестова это удовлетворило. В конце концов, важны не имена, а желание делать общее дело. Подполье наконец поверило русским. Это было непростое решение, группе просто повезло. Ведь подполье в Чехословакии неоднородное, не все смотрят в сторону Советского Союза с надеждой. Да, там есть антифашистское движение, которое ждет помощи от англичан, надеется на западных союзников, потому что не хочет, чтобы их страна после войны попала в социалистический лагерь, не хочет, чтобы к власти пришли свои коммунисты, которых активно поддерживает компартия Советского Союза.

Ситуация такова, что большого выбора, с кем контактировать, у Шелестова нет. Если этот контакт даст нужный результат, то не важно, с кем он установлен. Временный союзник тоже союзник.

– Расскажите, товарищ, зачем вы прибыли в Прагу? –  с сильным акцентом, но вполне уверенно заговорила по-русски Ласточка. –  Только за тем, чтобы забрать бежавшего из плена солдата?

Она назвала Шелестова «товарищ». Это обращение говорило о том, что эти люди принадлежат к движению социалистического толка. Значит, их с Шелестовым сближает не только ненависть к нацистам, но и общие идеи. Карел Мареш знает этих людей, он рекомендовал с ними встретиться, поручился за них. А он в подполье не первый день, да и во время схватки с немцами показал себя с хорошей стороны. По крайней мере, он не провокатор, это совершенно точно.

– Этот солдат принес очень важные сведения, –  ответил Шелестов, стараясь говорить убедительно и конкретно. –  Мы действительно прибыли, чтобы найти его и получить от него данные. Они важны не только для нашей страны, но и