— Ланочка, вы проснулись… а я Мария Семёновна, очень приятно, — затарахтела женщина, слегка расслабляясь. — Арманд Сергеевич предупредил, чтобы вас не беспокоили, потому я тихонько, как мышка. Я же вас не разбудила?

Посмотрела на меня с тревогой, а я поняла, как сильно она нервничала. Почему? Потому что боялась гнева Арманда, если бы помешала мне спать, или потому, что не привыкла к гостям в этом доме? Ответа я не знала, но и не время сейчас устраивать детективные расследования.

— Нет, конечно, не беспокойтесь. — Я снова улыбнулась, но вдруг вспомнила, что скоро приедет Вадик, а значит, нужно торопиться. — Мария Семёновна, я пить хочу… и не отказалась бы от бутерброда. Просто хлеба с маслом было бы достаточно, я тороплюсь.

И правда, если я хотела уложиться в отведённый срок, нужно спешить, однако есть хотелось невыносимо.

Мария Семёновна всплеснула пухлыми ладонями и указала рукой в сторону кухни, в которую я ночью так и не попала.

— Конечно-конечно! — воскликнула и положила несчастную метёлку в небольшое ведёрко, в котором хранились разные средства для уборки. — Завтрак на столе, пойдёмте. Арманд Сергеевич распорядился насчёт этого, я всё приготовила…

Она ещё о чём-то тарахтела, а я засмеялась, беря её за руку.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, — попросила, сжимая её мягкую ладонь и глядя в лучистые карие глаза в окружении сеточки неглубоких морщин. Мне определённо нравилась эта женщина и та энергия тепла и уюта, что исходила от неё. — Не знаю, что вам сказал Арманд Сергеевич, но я съем просто бутерброд и выпью чаю.

На кухне, просторной и светлой, напичканной разной техникой под завязку, в самом центре тянулась длинная барная стойка в окружении стульев с круглыми сидушками ярко-красного цвета. Обивка сидений была единственным ярким пятном в этом царстве света и хрома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Красиво, — заметила я, присаживаясь на крайний стул, а Мария Семёновна вспыхнула от гордости.

— Это моё царство, — заявила, ставя передо мной блюдо, на котором горкой возвышались разнообразные бутерброды. — Будете блинчики? Есть с икрой, джемом, сгущённым молоком и мясом, — перечисляла, загибая пальцы, а я отмахнулась.

— Нет-нет, не сто́ит хлопотать вокруг меня, всё равно нет времени объедаться. Но после, когда вернусь, я обязательно всё попробую.

— Хорошо, — кивнула Мария Семёновна и поставила на стол чашку, наполненную душистым чаем.

Я вдохнула аромат тёмно-янтарного напитка и блаженно зажмурилась… липовый. Сто лет его не пила.

Мария Семёновна тем временем объявила, что у неё ещё куча дел и, улыбнувшись на прощание, засеменила к выходу. Чудесная женщина, конечно. Напоминала мою бабушку — той тоже лишь бы накормить до отвала.

Так за размышлениями даже не заметила, как съела пяток бутербродов с мягким сливочным сыром и свежими огурцами, выпила чай до последней капли и почувствовала, что готова сегодня горы свернуть.

Я не большая любительница ходить по магазинам, но сейчас шоппинг был острой необходимостью, потому даже радовалась ему. Да и он поможет не думать о том, что сегодня вечером придётся идти на ужин к Дмитриевскому. Странное ощущение, если честно. Долгие годы я видела этого человека с экрана телевизора, но никогда даже мысли допустить не могла, что у меня получится с ним познакомиться. Да и не просто так, а в качестве жены его крестника. Вот это поворот, головокружительный просто.

Вышла из кухни, заметила Марию Семёновну, которая вытирала пыль и пританцовывала на месте, напевая что-то себе под нос. Я засмеялась, крикнула: “Я уехала” и распахнула входную дверь.

Красота…

Деревья слабо покачивали ветвями, тихо шелестели изумрудной листвой на ветру, а солнце касалось кожи, лаская своими лучами. Удивительно хорошая погода сегодня, аж жить хочется.

— Лорд, мальчик мой! — крикнула я, завидев пса, который к чему-то принюхивался, склонив голову до земли. Я свистнула, а Лорд помчался ко мне, дурея от радости. — Соскучился, да? Соскучился, я же вижу. И я по тебе скучала, милый.

Я присела на шелковистую траву газона, а Лорд сел напротив, положив лапу мне на плечо. Будто бы обнимал. Гладила его за ушами, проводила рукой по шелковистой шерсти, и мой новый друг откровенно балдел, жмурясь от удовольствия.

— Вот бы ты умел говорить, — сказала я, обнимая Лорда за шею. — Рассказал бы мне о своём хозяине хоть что-то, а то он у тебя больно загадочный.

Лорд тихо вздохнул, а я прям оторваться от него не могла, словно только он давал мне тот необходимый заряд смелости, чтобы пережить всё, во что вляпывалась, между прочим, по доброй воле.

— Жаль тебя с собой взять нельзя, — вздохнула, осматривая пустой двор. Там дальше ворота, которые медленно разъехались перед большой чёрной машиной Арманда. Совсем ничего в марках машин не понимала, но эта была такая красивая, с абсолютно непроницаемыми тонированными стёклами, что нельзя было не восхититься. А ещё сиденья очень удобные, в салоне красиво и пахло приятно. — Всё, милый, мне пора. Аристарха не обижать! Он у меня особенно ценный гном, выживший после Апокалипсиса, его беречь нужно.

Лорд чихнул и тихо заворчал, фыркая.

— Я тебя всё равно больше всех люблю, — уверила я, поднимаясь на ноги. — Так что не ревнуй, договорились?

Лорд лизнул мою руку, больше напоминая сейчас не гордого добермана с идеальным экстерьером, а маленького пинчера, остро нуждающегося в том, чтобы с ним баловались и гладили по загривку бесконечно. Чудо он, определённо.

Машина остановилась у ворот, водительская дверца распахнулась, и на улицу вышел Вадик. Увидел меня, махнул рукой и стремительно направился в нашу сторону.

— Вы готовы? — отрывисто спросил, глядя куда-то в сторону, а мне подумалось, что и тут без Арманда Сергеевича и его распоряжений не обошлось.

Чего они все ведут себя, словно я — неприкосновенный золотой запас. Нужно с Армандом переговорить. Не хватало ещё, чтобы от меня по какой-то причине люди шарахались, как от прокажённой.

Вадик распахнул передо мной дверцу машины, я нырнула в салон, а он, всё так же молча, занял своё место. Ну и ладно, мне и самой эти беседы не очень нужны. Всю дорогу до Торгового центра я смотрела в окно, разглядывала город, в котором выросла, но сейчас он почему-то казался мне совсем чужим. И вроде бы, всё те же улицы, дома, вывески и магазины, но что-то неуловимо во мне изменилось, потому и окружающая реальность воспринималась иначе, будто сквозь искривлённую призму.