Больше всего я волновалась за Ореста. Хоть мы и проговорили всевозможные ответы на вопросы, кто знает, выдержит мальчишка или нет.

Успокаивало одно – здесь пытки запрещены законом, хватало артефакта правды. Но за доказанное преднамеренное убийство осужденного могли отправить на необитаемый остров, и плевать, есть там хищные животные и пресная вода, или нет. С собой давали один нож и разрешали очень скромный набор одежды.

Не на пустом месте родилась мысль о поиске необжитого мира в качестве наказания.

Еще через день, рано-рано утром, опять пришли за кровью. Старенький целитель звенел пузырьками, ругался со стражами, его сначала долго не пускали, но потом разрешили зайти.

Я успела умыться и встретила его в боевой готовности.

Пришел он не один, а в сопровождении совсем ветхого мага, похожего на поднятого зомбика, и тоже в балахоне целителя.

– Немножко возьмем крови, в один пузырек, – тихонько сказал первый, – чем тебе можно помочь, Наташа Наррац?

Боже, как я удивилась!

И так же тихо шепнула:

– Расскажите, что показала кровь, если это не секрет.

– Секрет, и мы тебе не говорили. Ты – истинная Наррац.

– И что из этого следует? – не удержалась я.

– Они не сообразят, что следует, – улыбнулся первый маг.

– Уцепятся за представителя вымирающего рода, и на этом остановятся, – добавил второй и стал демонстративно водить руками по камере, – и мы промолчим, а тебя найдем, маячки поставили. Будь особенно осторожна. Желающих попасть на освобожденное место в перечне знатных… больше, чем ты думаешь. Просто выживи. Ты меня поняла?

– Вполне, господин целитель, – сказала им с нажимом на последнее слово.

Мы понимающе переглянулись, и маги медленно ушли, шаркая подошвами и поддерживая друг друга.

Первый озабоченно покачивал пузырьком на вытянутой руке, стражи медленно отступали, так их и повели.

Я села на кровать. Угу, второй маг никакой не целитель. Руками водил просто так, для стражей. Очень уж похоже на призыв призраков рода. Некромант. И вообще старички забавные, чудаки.

Та-а-к… получается, даже за последнее место у них бой… что же оно дает…

– Собирайся на допрос, – привычно крикнул страж в окно.

– Без завтрака не пойду, – я решила голодной не выходить из камеры.

Не пойду, и все. Надо им ¬– пусть несут на руках.

Стражи разделились, двое отправились выяснять – тащить строптивицу волоком или все-таки дожидаться завтрака.

Толстый дознаватель оказался самым шустрым и появился первым:

– Это что еще за безобразие?! Ты не понимаешь своего положения!

– Прекрасно понимаю. У вас запрещены пытки, чтобы выбить из меня показания.

– Сдурела?! Какие пытки?

– Вы меня решили уморить голодом, потому что ваш алкоголик портит статистику Совета! Ах, мне дурно…

– При чем тут статистика Совета? – злой Рыжий зашел на последних словах и обалдел.

– Я понял, она собирается жаловаться. В Совет, как возможная наследница рода Наррац, – неуверенно пояснил Толстый, – за примененные к ней пыток.

– Зачем тебе эту дуру пытать, – не понял Рыжий, но перешел на шепот.

– Да не собирался я никого пытать, что за глупости в Зале истины!

– Вы меня решили голодом заморить. Я сразу поняла! Готовят еще хуже, чем в школе, крупу вообще не моют, мясо или рыбу не дают, хлеб подгоревший, чай холодный. И даже в такой еде отказываете. Сами, наверное, и завтракали, и обедали, – покосилась на Толстого, – а я опять весь день голодай. Не пойду, и все, – закрыла лицо руками и тоненько, на одной ноте, захныкала.

Один раз мелкие так пытались манипулировать мной. Добрых полдня пытались. Очень смешно, я так смеялась, но запомнила.

– Эй, ты что, с ума сошла? – растерялись оба дознавателя.

– Завтрак везут. Не давать? – просунулась красная морда в окно.

– Давайте, и сразу отправляйте ее к нам, – скривился, махнул рукой Рыжий, и они оба вышли.

Я поразилась – первый раз нормальная еда, даже запах приятный, и тарелка полная. Скорее всего, принесли порцию сотрудников.

Еще больше удивилась, когда стражи открыли двери Зала.

А никого не было! То есть вообще никого. Стражи еще раз заглянули, потоптались и остались у входа. Ну, и я вместе с ними. Через десять минут мне надоело стоять сиротинкой под дверью. Стулья, скрепленные вместе, пять