Влюбленные снова обнялись.

– Я так мало о тебе знаю, – прошептала она. – Расскажи мне что-нибудь. Ты помнишь своих родителей?

– Да, очень хорошо помню, хоть мне и было всего три года. Папа… У него было такое, немного вытянутое лицо, и борода… Помню, такая колючая-колючая борода была. У него были широкие плечи, хотя… про плечи: наверное, просто фотографию вспоминаю.

– Год назад ты похоронил свою бабушку?

– Да. Бабу Анюту. Я жил с ней с десяти лет. Кроме меня у нее никого не было. Муж от нее ушел. Жестокий был человек, избивал ее. А она такая нежная, хрупкая. Очень красивая была в молодости. Муж ревновал ее. Как можно поднять руку на женщину?

Рита пожала плечами. Саня улыбнулся любимой, продолжил:

– А она его все равно любила. Даже больше чем детей. У нее было два сына и дочка – моя мама. Старший, Михаил, очень был способный, но такой хулиганистый мальчик. В четырнадцать лет он говорил на шести языках. Но все время попадал в какие-то истории. Выменивал у солдат, охранявших армейские склады, снаряды, мины противотанковые и разбирал их – хотел изобрести сверхмощную бомбу. Вынес этого добра на какую-то астрономическую сумму. Когда узнали, скандал был жуткий. Потом узнали, что он фальшивые доллары печатает. Хотел подорвать американскую экономику. Драчун был. Из-за девушки подрался с каким-то пьяным офицером.

– Она, – подтвердил Саня, присаживаясь на край кровати. – Держи, – протянул Рите бокал с вином

Тоже суд. Что-то жуткое было. Все время с отцом ругался из-за того, что тот мать бьет. Отец однажды не на шутку разошелся, нос ей сломал, и младшему Володьке тоже досталось. А Михаил младшего очень любил. Пошел в цех к отцу и на глазах у всех его сильно избил. Тот попал в реанимацию. За это бабушка Анюта выгнала Михаила из дома, сказала, чтобы не возвращался. Больше она его не видела. Всю жизнь потом не могла себе простить. Каждый день вспоминала и плакала. Из-за того офицера ему грозил срок, и отец заявление написал, но вместо тюрьмы его забрали в армию. Кому-то понадобились его знания языков. Через два года он погиб. Кажется, в Эфиопии. Об этом не говорилось открыто, ей кто-то из его сослуживцев позвонил.

– Угу, – задумчиво произнесла Рита. – А потом этот муж, гад, ее еще и бросил.

– Бросил, – печально подтвердил Саня. – Дети выросли. Потом эта автокатастрофа. Мамы и папы не стало. А через семь лет убили и младшего сына бабушки, Володю. Говорили, что он был бандитом, но я не верю. Он водил меня в парк, мы там лебедей кормили. Повсюду меня с собой таскал – на рыбалку, за грибами. Хорошо с ним было.

Бабушка стала болеть. Пенсии на лекарства не хватало, и я стал ей помогать. С Игорем Ширяевым раздавали буклеты на перекрестках, объявления по подъездам расклеивали. Он мне все деньги заработанные отдавал. Хороший у меня друг, Рита, очень хороший. Сейчас мебель таскаем, землю копаем… – Саня приподнялся на локте, дотянулся до бокала, сделал глоток вина, – беремся за все, что подвернется. Взрослые, а он до сих пор со мной делится.

Он вернул бокал на место, взял Ритину руку и стал целовать пальцы.

– Ну а теперь ты, принцесса, расскажи мне что-нибудь о себе. Или, может быть, лучше мне про тебя рассказать?

С улицы вдруг донесся чей-то испуганный крик, звон разбитого стекла, смех, послышалась ругань.

Саня поднялся, подошел к окну.

– Что там? – спросила Рита.

– Кажется, вашего Николя кто-то бьет, – ответил Саня.

– Вот черт, – обеспокоилась Рита, – надо пойти Тамарке сказать.

– Кажется, она его и бьет.

В окнах отеля стал загораться свет. Разбуженные гости выходили на балконы. Саня с Ритой накинули халаты и тоже вышли. Шум стих. Внизу, по бамбуковой аллее, нервно размахивая руками и что-то бубня себе под нос, быстро шла Тамара.

– Тамарка! – позвала Рита.

Женщина остановилась и подняла голову.

– Рита! Какая это скотина!..

– Тише! Ты чего кричишь так?

Тамара оглянулась туда, откуда пришла, и крикнула со всей силы: – Ска! Ти! На!

– Не трогай ее. Видишь, она еле на ногах стоит, – обнимая Риту, прошептал на ухо Саня.

– Рита! – орала снизу Томка. – Если он нажрался, это все!

– Не кричи! – громко прошептала Рита.

Санины губы еле заметно пошевелились.

– Не отвечай ей. Пусть идет спать.

– Нас скоро отсюда попрут! Погонят поганой метлой, Рита! Это такой позор! Такой позор! Он купил кобру! Огромную мерзкую филиппинскую кобру, Рита! Кто там с тобой?! А, Сашенька! Хорошенький он у тебя. Хороший, такой милый мальчик. А эта свинья, Рита, он кидает кобру людям под ноги! В ресторане подсунул… эти крышку подняли, а там!.. Батюшки! Сашенька… Какой он у тебя милашка! Рита, его били! А он глаза залил, ему до фени! Я говорю: мальчики, вы же тоже русские, не бейте его. Она же беззубая! Она не кусается! А эти! – ее голос стал звучать все тише, почти затих: она заплакала. – Вот такой синяк поставили дураку… Чуть не убили, гады… Я до них доберусь… Ничего такого он не сделал… Подумаешь, змея… Ничего, я фамилию узнала… Дома найду… Они у меня живые больше дышать не будут…

Тамара ушла. Рита с Саней еще долго стояли на балконе, наблюдали, как растекается по горизонту зарево.

– Зачем она столько колец нацепила? – спросил Саня.

– Тамарка?

– Угу… У нее пальцы, как пальмовые листья торчат. А эти ее бусы! Зачем столько? Это ведь тяжело. Мне ее жалко. Правда. Кажется, если она спину согнет, назад уже не разогнется.

– Ты ничего не понимаешь в моде, – возразила Рита.

– Милая, это не мода, это безвкусица.

Рита покосилась на него.

– Чего это ты на баб стал заглядываться? Вот этот мальчик, который нам вино принес, мне кажется, зря бакенбарды оставил. Я бы ему посоветовала не набок, а наверх зачесываться.

– Звездочка моя, вино нам девушка приносила.

– Ага! – притворно рассердилась Рита. – Откуда знаешь? И на нее пялился, да?

– Мне чтобы мальчика от девочки отличить, сильно пялиться не надо.

Рита потрепала Саню за ухо.

– Смотри мне. У Тамарки браслет есть очень красивый. Очень-очень мне нравится. Видел, такой паук с зелеными глазами? Такие камушки – будто светятся. И кольцо у нее есть тоже с таким зеленым камнем. Я бы такое хотела.

– Заработаю немного, куплю тебе такой.

Рита хихикнула:

– Хе-хе… Купит. Знаешь, сколько он стоит? Не надо. Обойдусь. Нам о доме своем думать надо, а не о бриллиантах.

– Не смогу купить, тогда украду, – пошутил Саня. – У нее их столько, она и не заметит. Слышишь, а мыло в ванной такое душистое! Его тоже стащим.