— Как хера ты тут делаешь? — я был не в настроении, пьян, и крайне далеко от универа или вообще тех мест, где обычно тусовалась молодежь.

Бар, в котором я сидел, был на редкость поганым. И контингент тут был примерно такой же. Судя по внутреннему состоянию, я сюда отлично вписывался. Ну а еще здесь недавно состоялась встреча с человеком, которому я задолжал небольшую сумму. Честно говоря, сам не понял, как так получилось.

— Тебя ищу, — легко ответила Юлька, отбирая у меня стакан с виски, — Охотников ты как алкаш последний. И выглядишь так же. Брось ты убиваться, неужели, это была любовь всей твоей жизни?

— Не твое дело, — прорычал, разворачиваясь в ее сторону, — думаешь, раз я теперь один, можно попытаться все наладить. Извини, но не в моих правилах.

— Спорим, ты их изменишь? — усмехнулась девушка, наклоняясь ближе, — Хочешь, решу все твои проблемы?

Яна

/Настоящее время/

— Хватит! — не выдержав, я стукнула ладонью по столу, случайно привлекая внимание других столиков, — Не могу больше слушать!

Я и не знала, что Макс тоже прислал что-то Охотникову. Зачем? Мы же с ним расстались сразу, как только Дима поцеловал меня тогда в коридоре. Я сказала все честно, не продолжала потом общение, ни разу не написала. Откуда опять эта чертова переписка? Кто под моим именем слал всякую чушь парню? И почему он прислал все Охотникову? Не верю я в "мужскую солидарность". Кто-то ему заплатил? Или поиграл на других интересах?

Почему-то я все еще была уверена, что за всем этим стоит Юля. Только откуда у нее такие возможности? Так стараться ради одного парня, который сам же тебя и бросил давным-давно?

— Извини, — Дима пытался поймать мой взгляд, но я не желала на него смотреть, — понимаю, что тебе было тяжелее, чем мне. Но мне просто было нелегко с этим всем смириться.

И он влез во что-то нелегальное на фоне этого? Он же мог умереть из-за всего этого!

— Тот браслет… — вдруг произнес мужчина, — ты ведь так его и не нашла?

— Нет, — я покачала головой, — говорила же, потеряла его где-то.

— Он у меня.

— Что?! — я в шоке уставилась на Охотникова.

Он опустил пальцы в нагрудный карман пиджака и вытащил оттуда серебряное украшение. Протянул руку мне, намереваясь отдать, но я вжалась в спинку диванчика, пытаясь быть как можно дальше от браслета. Сейчас он мне представлялся какой-то ядовитой змеей. Если бы на том видео его не было, все могло быть по-другому.

— Откуда он у тебя?! Убери!

Музыка в зале как будто стала играть громче, чтобы нас было не так слышно другим. Это потому что хозяева знают, кто сейчас сидит у них в ресторане?

— Нашел, — ответил Дима, — подумал, что, возможно, он тебе дорог?

— Видеть его не хочу, — я для наглядности еще и головой покачала.

— Хорошо, — он убрал украшение обратно, — понимаешь, я только недавно узнал всю правду.

— Прости?

— Я выяснил, что видео было сфабриковано, — терпеливо повторил Охотников, — несколько месяцев назад смог это доказать.

— Зачем? Ты же собирался выбросить воспоминания обо мне из головы раз и навсегда, — съязвила я, прикусывая щеку изнутри.

— Да, но не смог.

— И тебе понадобилось целых семь лет, чтобы это понять? — я просто отказываюсь ему верить!

— К сожалению, это стало возможным только сейчас.

— Что ты имеешь в виду?

— Яна, мне было слишком больно об этом вспоминать, — Дима поморщился, — потом были сложные времена, связанные с бизнесом. Только совсем недавно я стал относительно свободным.

— Что ты имеешь в виду? — я как будто чувствовала, что он чего-то не договаривает. — В каком плане свободным?

— Надо мной теперь нет никого, — он вдруг улыбнулся, — я сам решаю, что будет, и как. Поверь, это очень важно для меня.

— Верю, — фыркнула недовольно. Охотников всегда был крайне самостоятельным и терпеть не мог надзора или чего-то похожего. Учиться он тоже предпочитал на своих ошибках, а не на чужих.

— Я прошу у тебя прощения за все, что было, — повторился он, — за то, что тогда наговорил и за то, что говорил за эти дни. Знаешь, со мной осталась какая-то тень, которая накладывается на тебя.

— Образ, который сформировался у тебя в голове из-за тех переписок и видео? — я скривилась. Даже знать не хочу, что именно он думал обо мне все это время. Хотя это и так понятно.

— Я знаю, что ты другая, всегда знал, но позволил себя обмануть. Это правда самая большая моя ошибка.

Хорошо, мы опять вернулись к извинениям. Только вот я все равно как будто не готова их принять. Точнее, не в этом дело. Все эти слова для меня оказались совсем не тем, что было нужно. Я так их ждала все это время, а теперь не знала, что делать. Если бы Охотников что-то сделал для меня, наверное, это было бы более говорящим, чем "прости меня". Только вот я не знала, что он такого может совершить. Потому что, в принципе, внутри меня после того, как пришлось впервые за столько времени рассказать свою историю, и в ответ услышать такую же, но с другой стороны, осталась только опустошенность.

Может, мне и было это необходимо? Просто выговориться и получить в ответ понимание, а не какие-то новые обвинения?

Аппетит пропал. Впрочем, изначально я тоже была не сильно настроена на сытный ужин. Знала же, что все это не просто так. Если за мной следят, то значит, они и сейчас где-то недалеко? Или это уже слишком и смахивает на паранойю?

— Ко мне поедем? — вдруг произнес Охотников.

— Что, прости? — мне послышалось, правда?

— Ну тебе же надо «втираться ко мне в доверие», — объяснил свое внезапное предложение мужчина, — мне кажется, времени уже достаточно прошло. А то вдруг тебя обвинят в бездействии, м?

— Ну поехали, — проговорила недовольно, где-то понимая, что, наверное, он прав, — но если ты вдруг решишь, что тебе можно ко мне приставать или к чему-то склонять, значит, все вот эти твои просьбы о прощении и извинения были ложью.

— Я понимаю, — он прикрыл глаза, — и в мыслях не было. То утро… не знаю, что на меня нашло. Обманные образы в голове.

Раздраженно цыкнула. А кого сейчас он перед собой видит? На сколько процентов он убил тот образ изменщицы, который хранил столько лет?

— Ну вот и проверим, насколько ты понимаешь, — я положила столовые приборы на тарелку, показывая, что закончила с ужином, — знаешь, насколько низок мой уровень к тебе, Охотников? Минус девяносто девять из ста.

— Ну, это