– А вы знаете, Вадим, – улыбнулся Лермонтов, – последнее время мне не до стихов. Столько нового и необычного обрушилось на мою бедную голову, что мне на ум не пришло ни строчки. Но зато у меня появилось столько новых замыслов… К тому же я с упоением читаю ваших поэтов, написавших столько прекрасных стихотворений. Требуется время, чтобы все то, что удалось узнать и понять, улеглось на полочки в моей голове.

– Я понимаю вас, Михаил, – вздохнул Вадим. – Только люди так уж устроены, что даже на войне, когда каждый твой день может стать последним в жизни, человеку хочется немного забыться и вспомнить, что, помимо выстрелов, смерти и крови, в мире есть дружба, любовь и нежность. Помнится, один наш поэт написал такие вот строки:

– Замечательные стихи, Вадим! – воскликнул Лермонтов. – Именно так и думается после битвы. Я помню, как на Кавказе, после тяжелого боя с горцами, наши солдаты у костров пели песни. А офицеры их слушали и тяжело вздыхали.

– А вам, Михаил, доводилось слушать песни, которые у нас называли «афганскими» и «чеченскими»? То есть написанные теми, кто воевал в Афганистане и в Чечне.

– Доводилось, – кивнул Лермонтов. – Когда я был в учебном центре. Я не скажу, что их можно считать вершиной поэзии, но те, кто их написал, вложили в них то, что шло от всего сердца, и потому они трогают душу.

– У меня отец был в Афганистане, – сказал Вадим Шумилин. – Правда, он пробыл там недолго – тяжело заболел и был отправлен на лечение в Россию. А вот Виктор Иванович там повоевал, что называется, по полной. Будет настроение – он расскажет вам о той войне…

– Вадим, – неожиданно предложил Лермонтов, – а давайте перейдем на «ты»… Я не настолько вас старше, да и в чинах тоже особых различий нет. Как вам мое предложение?

– Я не против, – согласился Вадим. – Действительно, нам с вами… с тобой предстоит немало сделать вместе. Чувствую, что все происходящее сейчас вокруг нашей колонии не что иное, как затишье перед бурей…

– Ты полагаешь, что и здесь придется повоевать?

– Да, полагаю… Как ты смотришь на то, чтобы съездить в гости к Роману Мальцеву? Он сейчас живет в поместье своего тестя, но почти каждый день приезжает в крепость, чтобы переговорить с Виктором Ивановичем обо всем, что происходит вокруг. Он и сегодня должен сюда приехать. Вместе с ним мы можем отправиться в гости к дону Франсиско, где ты поближе познакомишься с жизнью здешних «помещиков».

– Я согласен. Думаю, что наше начальство не будет возражать против такого вояжа. Мне ужасно хочется узнать, как здесь живут люди и чем они отличаются от нас. Кстати, часы подсказывают – скоро обед. Не стоит заставлять таких уважаемых людей, как Виктор Иванович, ждать нас… Вон и твой батюшка, Вадим, идет в дом господина Сергеева. Пойдем туда и мы.

* * *

Бах-бах! Бах-бах! Бах-бах! – «Ксюха» выплюнула последние пули, и три ростовые мишени словно нехотя, медленно легли на землю. На стрельбище наступила тишина.

– Стрельбу закончила! – звонким голосом доложила Адини, с улыбкой взглянув на любимого мужа.

– Разряжай! Оружие к осмотру! – стараясь быть серьезным, скомандовал Сергеев-младший.

Адини послушно отстегнула рожок автомата и передернула рукоятку затвора, показывая, что в патроннике пусто.

– Николя! А можно мне пострелять?! – воскликнула великая княжна Ольга Николаевна, с завистью поглядывая на Адини. – Я тоже хочу научиться стрелять так же метко, как и ты.

– Ольга, – Николай принял из рук жены АКС-74У и магазин и поставил оружие на предохранитель, укоризненно посмотрев на Адини, – я, конечно, не против и готов разрешить тебе пальнуть пару раз из автомата. Но, может быть, тебе стоит для начала поработать с имитатором стрельбы? Ну, ты видела, у нас во дворце есть такая штука, где ты попадаешь в цель не пулей, а лучиком света.

– Нет, я хочу пострелять из настоящего оружия, – капризно надула прелестные губки Ольга, – я хочу стать таким же метким снайпером, как Адини. А то что это такое – моя младшая сестра стреляет лучше меня!

Адини рассмеялась и показала Ольге розовый язычок. Николай забросил за спину «ксюху» и ласково обнял жену.

– Ладно, мои дорогие «амазонки», обещаю вам, что завтра вы у меня настреляетесь досыта. А я вам устрою мастер-класс пулевой стрельбы. Скажи, Ольга, ты видела, как пулями забивают гвозди в доску?

– Нет, – удивленно произнесла великая княжна. – А что, и вправду ты можешь так сделать?

– Попробую, – ответил Николай. – А пока давайте пойдем домой. Уже начинает смеркаться, а огневой рубеж у нас тут пока не освещен. Да и кушать мне что-то хочется. Ольга, надеюсь, ты составишь нам компанию?

Ольга кивнула. Ей и в самом деле очень нравилось в Гатчине. Здесь не было разряженных, как попугаи, лакеев, надутых и самодовольных придворных, в упор не замечающих всех, кто ниже их по чину. В Гатчине можно было подурачиться, пошалить, словом, забыть, что ты просто человек, а не великая княжна, которая обязана соблюдать дворцовый этикет и делать именно то, что положено делать дочери царя.

Ну, и, пожалуй, самое главное. Гатчинская радиостанция получала самые свежие новости из Русской Америки. А там сейчас находится Вадим Шумилин, человек, который, как уже давно стало ясно Ольге, далеко для нее не посторонний.

– Скажи, Николя, – вдруг спросила она у мужа сестры, – а как там сейчас?

– Где там? – Николай сделал вид, что не понял заданный ему вопрос.

– Ну, там, в крепости Росс, – покраснев, произнесла Ольга.

– А, ты вот о чем… – Николай неожиданно стал серьезным. – Видишь ли, Ольга, там сейчас не совсем подходящее место для женщин. В любой момент в Калифорнии могут начаться боевые действия, загрохочут ружья и польется кровь.

– Ах, что ты говоришь! – испуганно воскликнула Ольга. – Неужели такое может случиться? Ведь там сейчас Вадим…

– Там, Ольга, не только Вадим, – строго посмотрев на девушку, произнес Николай. – Между прочим, там и мой отец…

– Я хочу, чтобы с ними не случилось ничего плохого, – печально произнесла Ольга. – Ни с Вадимом, ни с твоим отцом, ни с отцом Вадима…

– Ну, значит, все так и будет, – сказала Адини. – Я тоже, ожидая возвращения моего Николя с Кавказа, как молитву каждый день про себя читала стихотворение, которое рассказал мне Александр Павлович. Ты, наверное, знаешь его, Николя?