Женщины политике были чужды. Тут в основном обсуждались семейные события в большом семейном клане и новости из Франции: парижские моды и сплетни, жизнь приближенных короля в Версале. Отец во время редких появлений дома в кругу родни с чувством нескрываемого восхищения рассказывал о версальских чертогах невиданной красоты, редкостных увеселениях, короле Людовике ХV, несомненно, самом великом монархе Европы, утонченных дамах и красавице из красавиц маркизе де Помпадур, блиставшей нарядами невиданной роскоши и высокого вкуса. Затем стали доходить вести о новой фаворитке короля, графине Дюбарри, поражавшей всех изысканными туалетами и немыслимой стоимости драгоценностями. Роза не переставала мечтать о том, что она тоже когда-нибудь должна приехать в Париж и быть представлена ко двору. Здесь не было ничего исключительного — самой сокровенной мечтой каждого креола было возвращение на историческую родину. Родители уже заводили разговор о замужестве — в те времена были нередки случаи, когда на Мартинике в одиннадцать-двенадцать лет дочери владельцев плантаций уже были помолвлены. Для родителей наличие дочерей представляло самую настоящую головную боль — надо было тщательно продумать, с кем породниться, как обеспечить дочь приданым — это был особо болезненный вопрос для семьи де Лапажери, как не прогадать с будущим зятем.

Розе все эти заботы были неведомы, ей по ночам снился кавалер, очень похожий на портреты короля, только моложе. Он, несомненно, будет из очень родовитой семьи. Ей предстоит явиться перед королем и королевой в придворном туалете с длиннющим шлейфом и сделать три особенно глубоких реверанса, а потом отступить назад, ловко отбросив ногой тяжеленный шлейф. Розе уже было ведомо, что это демонстрирует особое искусство истинной придворной дамы, и все будут дивиться тому, сколь сноровисто она справляется с этим. В Париж, только в Париж! Там живет тетя Дезире, которая в каждом письме непременно справляется о здоровье своих племянниц.

Обучение девочек оборвалось внезапно и чрезвычайно драматично: в октябре 1777 года сестричка Дезире за четверо суток сгорела от лихорадки. Именно в этом месяце маркиз Франсуа де Богарне направил Жозефу-Гаспару де Лапажери письмо следующего содержания:

«Я не могу выразить вам, сударь, всю глубину моего удовольствия иметь возможность дать вам доказательства той привязанности и дружбы, которые я всегда испытывал к вам…

Мои сыновья в настоящее время имеют доход в размере 40 000 ливров каждый; в вашей власти дать мне руку барышни вашей дочери, дабы разделить судьбу моего шевалье[29]. Уважение и привязанность, которые он испытывает к мадам де Реноден, вселили в него страстное желание связать себя союзом с одной из ее племянниц. Уверяю вас, что могу лишь дать свое согласие на просьбу, каковую он изложил мне, прося у вас руки второй дочери, возраст которой более подходит ему. Мне бы чрезвычайно хотелось, чтобы ваша старшая дочь была несколькими годами моложе, она была бы, несомненно, предпочтительнее, поскольку мне описали ее равным образом благоприятный портрет. Но я не буду скрывать от вас, что мой сын, которому всего семнадцать с половиной лет, считает девицу пятнадцати лет слишком близкой к нему по возрасту. Это именно тот случай, когда разумные родители вынуждены уступать обстоятельствам».

Письмо пришлось исключительно к месту: два года подряд на плантации случался неурожай, рабы мерли от лихорадки как мухи, обстановка попахивала возобновлением военных действий. Жозеф-Гаспар проворно ухватился за перо и незамедлительно сообщил будущему свату, что, поскольку Дезире недавно скончалась, он предлагает в жены Александру младшую дочь, Мари-Франсуазу, или, как ее ласково именовали в семье, Манетту, «чрезвычайно пригожую лицом, приметную наивной радостью и чувствительным нравом». Но дочь восстала против плана родителей, ибо ни за что не хотела разлучаться с матерью. Та же сочла ее возраст слишком нежным, чтобы отправлять в столь дальний путь. Хотя Манетте было всего одиннадцать лет, такой вариант не представлял собой ничего из ряда вон выходящего: в подобных случаях будущую невестку отправляли на воспитание в семью свекра и свекрови.

Зато Роза изъявила горячее желание ехать во Францию, о чем Жозеф-Гаспар и известил семейство де Богарне, постаравшись как можно более расхвалить достоинства Розы: «у нее очень красивая кожа, красивые глаза, красивые руки и поразительные способности к музыке». Мадам де Реноден сгорала от нетерпения одним ударом поразить две цели: осчастливить своего любимого крестного сына и помочь брату хоть как-то облегчить его существование. 11 марта 1778 года она настрочила ему следующее письмо:

«Приезжайте мой дорогой брат, хоть с одной из ваших дочерей, хоть с обеими. Как бы вы ни поступили, сие устроит нас, и сочтите за лучшее, что мы предоставляем вам руководствоваться провидением, каковому лучше ведомо, нежели нам самим, как надлежит поступать…. Нам требуется ваше дитя. Шевалье заслуживает совершенного счастья».

Масла в огонь подливал отец жениха: со здоровьем дела у него обстояли неважно, и он высказывал опасения по поводу того, что в случае его смерти Александру будут назначены опекуны (предположительно из числа членов семье его покойной супруги), которые явно будут подыскивать ему другую невесту. Он даже выслал доверенность на оглашение в церкви Мартиники имен лиц, собирающихся вступить в брак, причем указал Александра и оставил пустое место для имени невесты. В конце концов, Жозеф-Гаспар написал в Париж, что не может лишить жену всех дочерей после того, как она недавно потеряла среднюю, и потому берет с собой только старшую.

Но на Атлантическом океане вновь началась война между Великобританией и Францией, и Жозеф-Гаспар смог отплыть с дочерью и получившей вольную служанкой Юфеми лишь в конце августа 1779 года. Для оплаты путешествия за троих, он влез в долги, ибо Дезире пообещала, что часть денег будет возмещена семейством де Богарне.

В литературе об императрице Жозефине прочно прижилась легенда о том, что перед отъездом она со своей двоюродной сестрой Эме Дюбюк де Ривери отправилась к местной предсказательнице Элиаме. Та напророчила девушкам, что Эме станет королевой, а Роза — «более чем королевой». Далее говорится о том, что Эме отправили для прохождения обучения в монастырской школе во Франции, на судно напали алжирские корсары, доставившие пленницу своему бею, который подарил ее турецкому султану. Эме, по имеющемуся описанию, была блондинкой с кожей ослепительной белизны и тотчас же заняла место любимой жены султана. После его смерти, не без некоторых кровавых интриг, ей удалось посадить на трон своего сына Мохаммада, и она получила титул «валиде», матери правящего султана, большая величина в Оттоманской империи, обладавшая значительной властью.

Серьезные историки давно доказали, что эпизод с двойным предсказанием есть не более и не менее как чистой воды вымысел. Начать следует с того, что точно не известна дата рождения самой Эме, причем разброс дат весьма широк: называют года 1766, 1768, 1773, 1775, 1776 и даже 1785. Далее следует отметить тот факт, что, возможно, Роза, как все уроженцы Мартиники, и состояла в каком-то родстве с Эме, но оно было настолько отдаленным, что о близком общении или дружбе и говорить не приходится, не говоря уже о существенной разнице в возрасте. По легенде, судно, на котором Эме Дюбюк плыла на Мартинику из Нанта (а не в обратном направлении) бесследно пропало в 1788 году. В июле этого же года Роза, уже мать двоих детей, давным-давно безвыездно проживавшая в Париже, приняла внезапное решение отправиться на Мартинику из Гавра, о чем речь в нашем повествовании пойдет позднее. Вот единственное совпадение в биографии двух женщин. Помимо этого существуют еще принципиальные несоответствия в датах рождения турецких султанов, но совершенно нет смысла углубляться в эти восточные дебри, мало имеющие отношения к истории жизни самой Жозефины.