— Можно подумать, что раньше ты этого не делала. Сначала ты пыталась бросить курить после этого неандертальца, который воевал на Фолклендских островах, затем после Фруктовщика… Теперь вот после НЕГО — писателя, который днем работает в компании «Осветительные и электрические приборы Райнеса»…

— Никогда больше не говори о НЕМ. Новая Анна больше не собирается молчать о том, чего она хочет или что ей надо. Новая Анна знает, что ОН был пришельцем с другой планеты. Душевное спокойствие новой Анны Поттер больше не зависит от мужчин…

— Новая Анна Поттер, — перебила ее Мирна, — собирается говорить о себе в третьем лице.

— Вот это да! В следующий раз я подумаю, прежде чем что-либо советовать, — рассмеялся Шон. — Похоже, что ты восприняла каждое произнесенное мной слово как Священное Писание.

— Но мне было так хорошо после разговора с Соней… — ответила Анна совершенно серьезно. — Мне это действительно помогло. Я будто заново родилась, когда вытряхнула свою шкатулку для воспоминаний в помойку.

— Какую-какую шкатулку? — Шон повернулся и посмотрел на Анну.

— Ну, я про всякие глупые сентиментальные безделушки, которые я хранила на память, — быстро добавила она, смущенная тем, что у нее вообще была такая шкатулка.

— Что, например?

— Да все подряд.

Она любила все сохранять. У нее до сих пор хранился пропуск в здание «ТВ Эй-Эм», хотя она проработала там всего один день. И когда ей отказывали в рабочем месте, уверение «Мы обязательно сохраним вас в базе данных» вселяло в нее надежду.

— И на что ты надеешься? — перебил ее Шон. — Что они откопают тебя в базе данных и разыщут? Господи, Анна, в жизни не бывает таких чудес. Так или иначе, зачем хранить все эти вещи? Чтобы потом посмотреть на них и опять расстроиться?

Теперь она уже понимает это. Ей тридцать один год, и она не настолько глупа. Поэтому она и выкинула все визитки своего бывшего бой-френда, владельца предприятия, выпускающего манекены полных, дородных фигур. На его визитке красовался девиз — «Сделать жизнь ПОЛНЕЕ». (Пока они были вместе, он пытался сделать полнее и Анну, а также ее жизнь.) Шон прав — эти визитки навевали только дурные воспоминания. Теперь Анна не смогла бы объяснить, зачем она их хранила. Но ей очень не хотелось расставаться с некоторыми своими романтическими сувенирами. Например, слова «Я тебя люблю», написанные ЕГО рукой.

— ОН — это кто? — спросил Шон игриво.

И Анна рассказала о НЕМ и об их отношениях.

— Знаешь, у него есть шанс стать знаменитым, — рассмеялась она. — Если его книги станут бестселлерами, тогда мне, возможно, удастся продать каким-нибудь журналам пару-тройку историй о его сексуальных похождениях. «Мои постельные игры с…»

— Он писатель?

— О да. Правда, пока не публикуется. Он пишет роман о борьбе коммунизма и капитализма и о влиянии этой борьбы на человека. Он собирается затронуть проблемы религии, власти и женской судьбы. Действие романа происходит в Восточной Европе, Северной Америке и на Ближнем Востоке. Повествование охватывает девятнадцатый и двадцатый века. Он показывал мне план своего романа, написанный на обратной стороне обложки книги Луиса де Берньера «Мандолина капитана Корелли». Это будет эпическое полотно о жизни человечества.

— Любопытно. — Шон скептически поднял брови. — А почему вы расстались?

Вздохнув, Анна рассказала Шону, что ОН, совершенно неожиданно для нее, променял ее на другую. Перестал отвечать на звонки. А вчера поздно вечером «заскочил на минутку» к Анне, возвращаясь домой с презентации новой книги.

— Только не говори мне, — Шон раскинул ноги, — что он просил тебя вернуться, и на этот раз «навсегда».

— Ну, на самом деле он сказал, что беспокоился за меня.

— Я беспокоился за тебя. — Он уселся и забарабанил пальцами по кухонному столу. — Ты не звонила с самой субботы.

— Ну да. Я больше не звоню, подтвердила Анна. — И не собираюсь, по крайней мере, еще несколько дней.

— А почему? — Он передвинул на край стола бутылку томатного кетчупа Мирны.

— Это называется «телефонофобия». Один парень на работе сказал мне, что я пользуюсь телефоном слишком час…

— Какой парень? — Он передвинул солонку поближе к перечнице.

— Шон Харрисон. Он написал много книг о человеческих взаимоотношениях, и он сказал, что…

Он перебил ее со смехом:

— Ради бога, только не говори, что ты решила поиграть со мной во всю эту психочушь.

— Знаешь, сначала я тоже так считала. Но в словах Шона есть смысл.

— Анна, успокойся. Это же все чушь. И ты прекрасно это знаешь. — Он взял Анну за руку. — Но я пришел сюда не для этого… На самом деле я хотел поговорить о нас. Знаешь, я все еще люблю тебя, несмотря ни на что.

Она вырвала у него руку.

— Ага, именно поэтому ты и живешь со своей режиссершей. И именно поэтому ты хочешь переспать с Соней.

Он опустил глаза на свои большие ухоженные руки, а затем проговорил:

— Нет… Ты совсем не такая, как они…

— Ну-ну, скажи еще, что они его не понимают, — рассмеялся Шон. — Так, как понимаешь его ты. Ну, Анна, прости, но даже для того, кто не несет психочушь, все предельно ясно. Этот парень просто неудачник.

— Если бы ты знал его поближе, ты бы так не говорил. Когда он говорит о себе, он становится совсем другим. Тогда он доходит практически до самоуничижения. На самом деле он очень застенчивый, — сказала она.

Просто большинство людей не способны были рассмотреть его тонкую душу за столь грубым фасадом. Когда тем утром Анна сказала ему об этом, он удивился. Как она смогла понять? Боже, он потратил всю свою жизнь, чтобы научиться скрывать свои терзания. Но, как поют Барбара Диксон и Барбара Стрейзанд, она «видит его насквозь».

— Он просто хотел, чтобы ты так считала. Обычно все мужчины хотят, чтобы женщины так думали, — заявил Шон. — Когда женщины наконец научатся отличать обыкновенную, древнюю как мир, похоть от любви? — Это был риторический вопрос. — А потом он, наверное, спросил, вспоминаешь ли ты о нем, — устало предположил Шон.

— Откуда ты знаешь? — поразилась Анна.

— Анна, я же мужчина. Я все это проходил.

— И что, ты больше не вспоминаешь обо мне? — смущенно спросил он. Его пальцы плотно сомкнулись вокруг солонки. — Теперь, когда ты только отвечаешь на телефонные звонки?

Анна рассмеялась, чувствуя, что атмосфера накаляется, так как в кухню вошла Мирна в длинной кружевной ночной рубашке викторианского фасона.

— О боже! — вскричала ее соседка, увидев гостя. — Ты чего приперся? Помучить больше некого?

— Мирна, не надо…

— Анна, только не говори мне, что ты опять купишься на его болтовню. «Бедный я, бедный, мне пришлось гак жестоко поступить с тобой».