от прежнего, и начал беспокоиться, не сделает ли это его неповоротливым и неуклюжим. Уся-цзы, к которому Сяо-Фань обратился с этой проблемой, не выказал ни капли беспокойства - наоборот, с довольной улыбкой покивав, старец добавил своему ученику нагрузок, назначив дополнительные упражнения. Сяо-Фань принял это с философским спокойствием - как он успел увериться, дурного бы учитель не посоветовал.

Все это время, жизнь Ван Фаня текла своим чередом, и даже период ударных тренировок не особо её изменил - всего лишь заменил часы досуга и часть умственных упражнений на упражнения физические. Сяо-Фань учился боевым и мистическим искусствам у Уся-цзы, тренировался с обоими своими старшими, и помогал Ху в его работе. Запланированный поединок с Цзин Цзи неожиданным образом прошёл мирно и буднично - хоть рыжеволосый юноша и не упустил возможности как следует поколотить своего младшего, дуэль, как и хотел Сяо-Фань, была дружеской, и больше напоминала обычную тренировку, пусть и более экстремальную, чем обычно. Манера боя Цзи, жёсткая и агрессивная, подтолкнула Ван Фаня к переосмыслению собственного стиля, и когда юноша, по окончанию поединка, низко поклонился своему старшему, и поблагодарил его за науку, это не было ни лицемерием, ни пустой вежливостью. Цзи, впрочем, не впечатлился, ответив в обычной своей пренебрежительной манере пожеланием тренироваться побольше, чтобы прекратить, наконец, позорить неумением их школу.

Сегодня утром, проснувшись и сделав обычную для себя зарядку, Сяо-Фань не почувствовал обычного переизбытка сил. Энергия, последние две недели выплескивавшаяся через край, поиссякла и успокоилась. По такому случаю, юноша решил устроить себе выходной, и прогуляться по улицам Лояна, что некогда принял его так негостеприимно. Сейчас, когда статус Ван Фаня повысился, и в его карманах водились деньги, юноша надеялся поменять свое впечатление о древнем городе. Лоян находился в часе неспешной ходьбы от долины Сяояо. Сяо-Фань мог бы позаимствовать лошадь из конюшни школы, или же и вовсе применить недавно изученную технику Шагов Сяояо, что немало сократило бы путь, но он был настроен прогуляться в свое удовольствие. Полуденное солнце ласково грело, проникая лучами сквозь кроны деревьев, птицы разводили свои трели, а Ван Фань вдыхал лесные ароматы, и чувствовал себя все легче и беззаботнее.

Юноша какое-то время размышлял о своих достижениях в учебе - он успешно продвигался в изучении рукопашного стиля Сяояо, осознав вторую его форму, именуемую “птица Пэн пролетает тысячу ли”, и приближался к осознанию третьей. Вторая форма, изменчивая и много более сложная, чем первая, все же не доставила юноше особых проблем - преодолев собственную косность при осознании первой формы, Сяо-Фань ухватил то зыбкое понимание, позволяющее превращать незамысловатые боевые приёмы в нечто большее. Прочитав “Беззаботное скитание” Чжуан-цзы, некогда вдохновившее создателя стилей Сяояо, юноша углубил свое понимание этих стилей еще больше. Единственным его затруднением с третьей формой, называемой Кулаком Бесформенной Пустоты, была недостаточная развитость его энергосистемы - продвинутая техника рукопашного стиля Сяояо являлась больше совокупностью манипуляций ци, чем набором кулачных приемов.

Это привело Сяо-Фаня в неподдельный восторг - данное мистическое действие уже имело зримое воплощение, и его демонстрация выглядела в глазах юноши истинной магией. Он насел на Уся-цзы с просьбами научить его продвинутым техникам развития внутренней энергии, чтобы поскорее приступить к освоению третьей формы. Ответ старца заставил юношу немного приуныть. Как оказалось, уже изученный Сяо-Фанем метод Сяояо был более чем совершенен и изощрен, чтобы позволить освоение любых боевых искусств. Дело было в том, что юноша, возгордившись своими первыми успехами, посчитал его полностью изученным, и видел в практике метода Сяояо лишь механический процесс, что застопорило его понимание этого мистического искусства на самом низком уровне. Оба старших Ван Фаня, подобных трудностей не испытавшие, уже вывели для себя новые грани базового метода школы. Стиль Гу Юэсюаня был вдохновлен все той же гигантской птицей Пэн из притчи древнего философа, и придавал телу молодого воителя нечеловеческие силу и прочность. Цзин Цзи почерпнул свое вдохновение из воинского строя под названием “летящий гусь”, и его наступательной мощи и гибкости. Этот вариант метода Сяояо добавлял рыжеволосому ученику Уся-цзы тех качеств, что оценил бы любой фехтовальщик: скорости, ловкости, и силы рук. Сяо-Фань, побеседовав со старшими и оценив их успехи, с удвоенным усердием налег на практику метода Сяояо, надеясь в скором времени и самому осуществить прорыв в его понимании. Кое-какие сдвиги уже имелись - в своих медитациях, совмещенных с практикой техники развития, юноша ощущал изменения своего течения ци, хоть и не понимал ещё их эффекта.

Сегодня Сяо-Фань не испытывал желания ни тренироваться, ни медитировать. Он был твердо намерен попробовать лоянской уличной еды, полюбоваться красотами древнего города, заглянуть на рынок и в знаменитый буддистский храм Байма, и посетить самые разные лавки, уделив особое внимание оружейникам. Проходя мимо стражников, охраняющих южные ворота Лояна, он раздумывал, не нанести ли дружеские визиты многочисленным школам и кланам города, но так и не пришел к определенному решению. Никаких дел с ними у Ван Фаня не имелось, да и не был юноша настолько важной персоной, чтобы главы пусть и местечковых, но все же влиятельных кланов радовались его прибытию. С другой стороны, Сяо-Фань не отказался бы сойтись в тренировочной дуэли с практиками незнакомых стилей.

Отложив окончательный вердикт насчет этого, юноша весело кивнул стражам ворот, что в ответ безразлично проводили его взглядами, и двинулся вглубь города, мимо коновязи почтовой станции и каменной арки ворот богатого особняка, идя на звуки бурлящего жизнью городского рынка.

Поначалу, этот водоворот непрекращающегося хаоса и кипящей жизни устроил чувствам Сяо-Фаня изрядную сенсорную перегрузку. Крики лоточников и зазывал, громкий голос странствующего сказителя, протяжные вопли попрошаек, шум многочисленных шагов движущихся туда и сюда покупателей, скрип тележных колес, ржание лошадей, мычание волов, и многое другое, сливались в сплошную звуковую волну, обрушившуюся на уши юноши. Многоцветье красок - дорогие шелка, золоченые женские украшения, свежая зелень, блестящая чешуя рыбы, разноцветные одежды посетителей рынка и продавцов, - рябило в глазах. Изобилие запахов, как приятных, от еды и благовоний, так и резкого смрада животных, было настолько насыщенным, что Ван Фаня едва не замутило. Он остановился, давая себе пару секунд, чтобы привыкнуть к шуму и запахам, и с широкой улыбкой шагнул в направлении приземистых деревянных столиков под небольшим навесом. Запахи, источаемые соседствующей с ним кухонькой под скромной вывеской, что гласила “Лапша дань-дань”, показались ему очень привлекательными, а желудок Ван Фаня счел нужным напомнить ему именно сейчас, что юноша ничего не ел с самого утра.

***

Сяо-Фань остановился у