Эта крошка, в сундуке, смотрела на меня, пока я тупо пялился на нее, вспоминая сестру, вина перед которой всегда будет разъедать мою душу. Лишь услышав шаги в коридоре, понял, что ее ждет то же, что и теленка, из шкуры которого делают лучшие ножны в столице.

Быстро захлопнув сундук, я развернулся и уставился на сержанта. Неплохой парень, он часто мне помогал, даже отдал сапоги, когда от моих остались лишь голенища, по сути.

– Что там? – спросил он, кивком указав на сундук.

– Ничего, только ветошь, – пробормотал я, молясь всем богам, чтобы он поверил.

– Ладно, иди, Черут, – сержант посторонился. – Не медли, салага, капитан тебя ищет.

– Я… – сознание заметалось в поисках вариантов.

– Проваливай, сказал! – парень подхватил меня за шкварник и выволок в коридор. – Пошел!

Я прислонился к стене, глядя на то, как он заходит в темный закуток. Хлопнула крышка сундука, и мое сердце разорвалось. Надо было вернуться и… Но я развернулся и, держась рукой по стене, пошел прочь – чего никогда не смогу ни простить себе, ни забыть.

С лестницы скатился кубарем, ударился головой так, что перед глазами заалели круги и кривые ромбы. Поднялся, вышел из дома. Капитан что-то говорил, но я не понял ни слова.

Слух вернулся, лишь когда из дома вышел сержант.

– Последнюю нашел, – сказал он, держа в руке кинжал – тоже окровавленный.

– Значит, вся семья, – капитан довольно оскалился и кивнул парню, держащему факел. – Сжечь хибару, чтобы и следа не осталось! – он посмотрел на подошедшего к нам мага. – Готово, господин! Всех убили!

– Значит, Светочей больше нет, – пробормотал он и широко улыбнулся.

На мгновение мне показалось, что в его глазах – черных, как тьма вокруг, вспыхнул адский огонь.

Тот самый, который обгладывал потом мои кости, медленно слизывая с них плоть – отныне разгораясь в моей душе снова и снова, возвращаясь воздавать мне по заслугам каждую ночь.

Каждую проклятую ночь!

Глава 15. Натюрморт

– Не трогай ее! – вскричал я, проснувшись в липком поту, и все еще видя очи той крошки, сидящей в сундуке.

Этот сон снова и снова возвращает меня к ней. Я бегу по дому, ищу ее, падаю, едва двигаюсь, и на одних руках вползаю в тот темный закуток, где стоит сундук. Он всегда перевернут, крышка оторвана, а малышка с белым, как луна, лицом жмется к стене. А над ней стоит тот самый маг – с кинжалом в руке, с которого капают огненные капли.

И никогда, ни разу за долгие годы мне не удалось даже приблизиться к ним. Сон всегда обрывается, когда маг смотрит на меня, хохочет, словно полоумный филин и начинает опускать занесенную над девочкой руку с клинком.

Сегодня было также. Но, кроме того, еще почему-то имелось ощущение, будто что-то изменилось. Я открыл глаза, хмурясь и пытаясь разобраться, откуда появилось это ощущение. Ни черта не понял, рассердился на себя и только в этот момент осознал, что уже светло. Проспал?

Встал, выглянул из окна – точно, все уже завтракают в саду! Выругался себе под нос. Хорош защитничек, дрыхнет без задних ног – и это когда в подвале сидят два смертных приговора Дэны!

***

К столам в тени деревьев я подошел, когда Дэна уже допивала кофе. Остальные работяги еще стучали лодками по дну мисок, доедая кашу. Значит, женушка, в отличие от меня, проснулась затемно. И куда это она так торопилась, спрашивается? Что на этот раз задумала? Ведь глаз да глаз за этой прыткой стрекозой нужен!

– Доброе утро, – сел рядом с ней, чмокнул в щеку, вдохнув аромат кожи и волос.

Сегодня она пахла яблоком. И безрассудством – как обычно.

– Доброе, – отстранилась и встала. – Помоги, пожалуйста, Таранте, хорошо?

– Как прикажете, госпожа.

Прозвучало куда более язвительно, чем намеревался. Ничего не могу поделать, с ней во мне словно черт какой-то просыпается. Хорошая мы парочка – она тоже дьявол в юбке! Но такой красивый дьявол! Стиснул зубы, проводив взглядом ее попку, которая так упруго покачивалась при ходьбе, что мой дракон готов был рычать в голос. Желанная моя…

– Не скрипи зубами, – Тарантул поставила передо мной миску и шлепнула туда половник каши. – Ешь давай.

– Неужели вы одобряете то, что она творит? – я вооружился ложкой и начал запихивать в себя еду, не чувствуя вкуса.

– Нет, – женщина налила в кружку кофе. – Остыл уже.

– Тогда надо что-то предпринять! – загорячился я. – Иначе все плохо для Дэны кончится!

– Ты попробовал, поди, ей помешать, – она усмехнулась. – И что, получилось?

Я промолчал, пережевывая кашу. А что тут скажешь?

– Вот именно, – женщина села рядом на лавку. – Понимаешь, есть люди, которым просто судьбой предначертано помогать другим. И от этого не уйти, оно везде находит таких, как Дана. И нельзя этому мешать, или будет гораздо хуже.

– И что, просто смотреть, как она творит такое?

– Нет, не просто смотреть, Черут. Надо помогать! Как можешь, в меру своих сил и возможностей. Я обеспечиваю ей быт, к примеру. Хоть так подсобить могу.

– А мне что делать? – с тоской уставился на нее.

– Оберегать.

– Как?

– Ну, например, сейчас она работает с новым клиентом в мастерской, – Таранта встала. – Пригляди, все-таки чужой человек, незнакомый мужчина, мало ли что.

Мужчина?!

Я встал и поспешил к мастерской, прямиком через сад. Дверь была приоткрыта. Подошел к ней. Чего?! Подумал, что показалось сначала. Но нет, действительно – по комнате топает голож…ый мужик! Это что еще за наглая фрикаделька?!

В бушующем яростью разуме мигом нарисовалась картинка: обнаженная Дэна лежит, привязанная к столу, во рту кляп, а этот херес подходит к ней, пылая похотливой злонамеренностью и…

Рванул на себя дверь, едва не сорвав с петель. Рыча, в два прыжка ворвался внутрь и замер, увидев голого мужика на помосте, рядом с постаментом, на котором лежали фрукты, прикрывая все самое лично мне неинтересное.

А вот моя супруга глядела на этот натюрморт с ярко выраженным любопытством! Нет, ну надо же! На мои погремушки она так не смотрела! Чем у него-то лучше?

Да я ему сейчас эти бананы-манго-авокадо в зад запихаю, бесстыжему! А следом кокосы туда же отправлю, если место останется!

Впрочем, не останется, все равно запихну, пусть даже у него тогда бананы изо рта обратно вывалятся!!!

– Милая, это кто? – наглая фрикаделька захлопала глазами, увидев меня.

– Милая, значит?! – я двинулся на него.

Сейчас я этот натюрморт из рамы достану!

– Ой, мамулечки! – мужик попятился, прижав к себе постамент.

Пятился негодяй до тех