Ему бы радоваться от того, что стал поправляться малыш, что исчезла даже обычная бледность на лице, сопровождавшая прежде каждую дачу крови.

Теперь, однако, выглядело все даже наоборот:

— Интенсивное донорство словно способствовало не только укреплению, но и удивительному возмужанию подростка.

Теперь инспектор уже строил реальный план по их с Аликом дальнейшей судьбе:

— Можно было бы подумывать и о бегстве из клиники.

Тем более что именно такой вариант был разработан до мелочей еще в офисе мистера Бредли.

Тогда, накануне внедрения инспектора в логово дона Луиса под видом санитара, все решили опытные специалисты.

Разве что беспокоила его сейчас именно эта:

— Все более и более нарастающая в их лечебном блоке исследовательской клиники атмосфера подозрительности.

Теперь уже Мануэль Грилан все время безвылазно проводил в палате, отведенной под жилище санитару Бену Смиту. И врачи, в соседнем помещении, где держали Алика, по нескольку раз на дню устраивали свои консилиумы у постели выздоравливающего.

Да тут еще стало событием внезапное появление целой бригады слесарей-ремонтников, оснастившей двери, ведущие в палату Алика, хитроумной системой особых электронных замков.

— Ну а ты, парень, попадать к нему будешь по особому сигналу, — сообщил санитару Мануэль Грилан, проверяя работу, только что установленных запоров. — Да и недолго тебе осталось быть у сопляка сиделкой.

Он похлопал своего «крестника» по плечу:

— Скоро получишь полный расчет!

Его фраза, в свете назревавших событий, прозвучала довольно зловеще. Вселив в инспектора подозрение о чем-то плохом, замышлявшемся в клинике.

На этаже тогда было совсем тихо.

Обслуживающий персонал, как всегда бывало вечерами, уже покинул блок, оставив их двоих с кабальеро, да пациента.

Чтобы прояснить ситуацию, Оверли решился проявить, прежде не свойственное ему, любопытство.

Тем более что появился к нему серьезный повод:

— После слов Грилана о, якобы, скором увольнении.

И этот шанс не упустил санитар по имени Бенджамен Смит.

— Почему недолго мне осталось работать? — разыграл он искреннее удивление. — Мне же контракт продлили?

Весь его вид как бы говорил о растерянности и неведении относительно дальнейшего трудоустройства.

— Как мне теперь быть с нарушенным контрактом? — якобы не на шутку встревожившись, возмутился Фрэнк.

Его собеседнику эта тихая паника в душе санитара, впрочем, пришлась по вкусу.

— Как продлили, так и укоротили, — засмеялся придуманной рифме Мануэль Грилан. — Переводят нашего с тобой клиента совсем в другое место.

И делано вздохнул:

— Там твоя помощь больше не понадобится.

Вот тут-то выдержка изменила инспектору.

— В какое же такое новое место переводят Алика? — само собой вырвалось у потерявшего осторожность Фрэнка Оверли.

— Это уже не Ваше дело, сеньор полицейский! — рявкнул что есть мочи, вновь наслаждаясь произведенным эффектом, Мануэль Грилан.

Пистолет, выхваченный им из кармана пиджака, ставил последнюю точку в недолгой карьере санитара Бенджамена Смита. И одновременно порождал массу новых неприятностей для бывшего санитара, а теперь новоявленного инспектора Фрэнка Оверли.

— Кто полицейский? — притворно хотел было возмутиться Фрэнк.

Но, повинуясь угрожающему жесту Мануэля Грилана, который был вооружён сейчас пистолетом, он, пятясь, отступил в свою комнату.

— Ну-ка, сядь на кровать, да не вздумай шалить, мигом пулю получишь в свою башку!

Кабальеро Грилан подошел к музыкальному комбайну, прежде помогавшему Фрэнку коротать долгие вечера между дежурствами у постели Альберта Колена.

Так уж вышло, что до этого санитар проводил свободное время в основном за прослушиванием записей концертов современных звезд эстрады. Теперь же, подойдя к магнитофону, Мануэль умело заменил в нем кассету с магнитной лентой. Вставил ту, что вынул из собственного кармана.

Глядя на всю эту неспешную процедуру, Фрэнк лихорадочно соображал, пытаясь понять ход дальнейшего поведения отъявленного бандита.

— Вот тут все доказательства, дорогой ты мой! — торжествуя и как бы одновременно сочувствуя, протянул Мануэль Грилан.

Всем своим видом он демонстрировал гордость за собственную хитрость и умелое притворство.

Попутно и просто наслаждаясь своей властью над, только что разоблаченным им, некогда грозным инспектором самого Центрального Федерального Бюро.

— Правда, на этой пленке, пожалуй, нет ничего особенно крамольного, — добавил он. — Просто вчерашняя запись того, что происходило в палате Алика.

Он усмехнулся:

— Ну да это не беда. Есть и такие магнитофонные записи, где ты себя выдаешь со всеми потрохами.

И добавил то, ради чего, собственно и затеял свое разоблачение:

— Главное в том, что демонстрирую тебе эту самую пленку, как пример людской глупости.

Он усмехнулся ещё шире:

— Там сам поймешь, чем себя выдал.

Только и Фрэнк не собирался уступать даже в возникшей словесной перепалке.

— Не может быть?! — Фрэнк пытался всеми силами и как только это возможно на больший срок оттянуть развязку. — Ничего такого я не говорил и не мог говорить.

Удивленные глаза, руки, прижатые ладонями к груди, совершенно покорная поза должны были убедить Мануэля Грилана в напрасном проявлении недоверия:

— Никакой я не полицейский! Простой санитар! Вы же сами видели мои документы. Вопросов прежде не было.

По тому, что с выстрелом случилась заминка, можно было понять, что кабальеро клюнул на удочку и позволил взять себя на долгий разговор.

— Ну, тогда мне все, видимо, приснилось, как и дону Луису, — теряя терпение, прорычал сеньор Грилан, от гнева топорща в сторону потенциальной жертвы свою холеную бородку-эспаньолку, на загорелом лице. — Довольно запирательств.

Только затем сеньор Мануэль повторил свою предыдущую манипуляцию с пистолетом:

— Повторяю — подними руки за голову!

В это время магнитофон четко проговаривал запись недавнего совещания врачей в палате Алика.

…Арест полицейского агента, Мануэль Грилан планировал произвести только завтра. Но все же не утерпел, выдал свои подозрения в предчувствии упоения победой.

Потому ничего ему уже не оставалось делать, кроме как обезопасить санитара сию же минуту.

Он поднял трубку телефона внутренней связи.

— Дежурный, пришлите лифт на последний этаж! — заявил он неведомому собеседнику. — Ну да, в особый блок клиники.