– Мне нужно немного подумать, – сказала Миа и пошла к выходу. – Поговорите с ресепшионистом?

– Что? А, да-да, конечно. Ты убегаешь?

– Мне только нужно чуть-чуть разложить все по полочкам, – пробормотала Миа, снимая перчатки.

– Делай то, что считаешь нужным, – сказал Мунк.

Он нахмурился и вернулся к кровати с лежавшим парнем.

– Телефон играл эту песню на репите?

– Да, – кивнула Голи.

– Я позвоню, – буркнула Миа и вышла на свежий воздух.

– Что будем делать? – спросила Анетте, когда Миа покинула комнату.

– О чем ты? О прессе?

Один из криминалистов просунул голову в дверь, но Мунк попросил его подождать.

– Да, – ответила Голи. – Один – одно дело. Двое – совершенно другое. Думаю, мы вынуждены сообщить.

– Собери пресс-конференцию, – вздохнул Мунк. – Мы ничего не скажем о возможной связи между преступлениями. Еще рано. В интересах следствия, бла-бла-бла, ты все это умеешь делать.

– А Миккельсон?

– Он уже спрашивал?

– А ты как думаешь, – вздохнула Анетте, и тут телефон в ее кармане снова завибрировал. – Как обычно. По нашему мнению, серийный ли это убийца? Готов ли Мунк к этому так сразу? Все ли в порядке у Мии в ментальном плане?

– Опять? Когда же он угомонится?

– Ты знаешь, что она лежала в клинике? – тихо сказала Анетте. – Чтобы избавиться от зависимости?

– Я знаю, что она чувствует себя лучше и выглядит чертовски здоровой, да. Что за избавление от зависимости?

– Клиника Виткофф в Ярене. Она легла туда сразу после Нового года и провела там месяц.

– Вот как? Хорошо. И что теперь?

Мунк почувствовал раздражение. Всегда одно и то же. Миккельсон. Когда Миа раскрывала для него дела и благодаря ей он представал героем в СМИ, тогда никаких вопросов не возникало. А он? Он что, больше не способен делать свою работу?

– Нет, ну, я не знаю, – продолжила Анетте. – Ты же видел ее только что. Может быть, ей все же не стоило здесь находиться?

– Миа справится, – прорычал Мунк, и ему резко захотелось покурить.

– А ты? – по-дружески спросила Анетте.

– Я? А что я?

– Все поймут, если для тебя это чересчур, Холгер. Два убийства за короткое время. И не так много времени прошло с тех пор, как с Мириам случилось…

– Ты вообще на чьей стороне?

– Конечно, на твоей, Холгер, я только хотела…

– У меня все хорошо. У Мии тоже. Можешь передать Миккельсону, чтобы он закрыл свой рот, если не может помочь ничем конструктивным. У нас тут полно работы. Соберешь пресс-конференцию?

– Конечно, Холгер.

Нетерпеливый криминалист снова просунул голову в дверь, и на этот раз Мунк махнул ему, чтобы тот заходил. Стряхнув с себя раздражение и выкурив сигарету под мигающей буквой «О» на улице, Мунк вошел обратно в комнату за стойкой ресепшена.

– Сколько мне еще тут сидеть? – спросил пожилой мужчина.

Было видно, что труп произвел на него ужасное впечатление.

– Холгер Мунк, отдел по расследованию убийств, – сказал Мунк, протянув ему руку.

– Джим, – пробормотал пожилой мужчина. – Джим Мюре. Прошу прощения.

Седой жиденький хвостик и круглые очки. Взгляд, который Мунк видел раньше, много раз. Легкая нервозность рядом с властями. Ничего странного, конечно. Если этот человек владел и управлял отелем «Лундгрен», вероятно, за много лет ему пришлось иметь достаточно дел с полицией.

– Все в порядке, Джим, – сказал Мунк. – Я вижу, что вы устали. Вы дежурили всю ночь?

– А как еще заработать денег? Черт возьми, я не могу никого нанять. Еле концы с концами свожу.

– Понимаю. Значит, это вы приняли Курта Ванга?

– Кого? – переспросил Мюре.

– Молодого человека из девятого номера. Вы не записываете имен ваших гостей?

– Только наличные, – пробурчал Мюре и потер глаза. – Мне нет дела до их имен, пока они платят.

– Когда он появился?

Мюре чуть подумал.

– Поздно. Наверное, около одиннадцати.

– Он пришел один?

– Да.

– И больше никого, скажем так, до него или после?

– В каком смысле?

– За ним никто не последовал?

– Нет, – сказал Мюре, трясущимися руками поставив чашку на стол.

– И как он вам показался?

– В смысле?

– О чем вы говорили?

– Говорили?

– Да. Как прошел разговор? «Здравствуйте, мне нужен номер»?

– А, это, – сказал Мюре, чуть покашляв. – Я не знаю. Он вошел. С деньгами в руке. Я не очень помню, что он сказал.

– Попытайтесь.

– Мне нужна комната, что-то такое. Ну, то есть, ничего необычного. Кроме того, что он выглядел так, словно был под приходом, но мы тут к этому привыкли. Я знаю, что у нас тут не «Гранд Отель», но надо быть благодарными за то, что имеем.

– Под приходом?

– Круглые, как шары, глаза, – сказал Мюре и сделал попытку поднять чашку со стола, но не сумел. – Прилично под кайфом, скажу я вам, но, как я сказал, привередничать мы не можем себе позволить.

– А саксофон?

– Что?

– Он был у него в футляре, или как?

– Какой еще саксофон? У него ничего с собой не было.

– Ни рюкзака, ни сумки, ничего такого?

Мюре покачал головой.

– Неа. Только деньги в руке.

– Так что случилось? Почему вы вошли к нему в номер?

– Я так никогда не делаю, но блин, одна и та же песня на повторе?! Всю ночь?! Здесь все так слышно. Этот звук свел меня с ума, черт подери.

– И вы просто вошли в номер?

– Нет, конечно, я постучал, несколько раз. И в конце концов дверь сама приоткрылась, я, вообще-то, не собирался входить.

Мюре отвлекся на секунду, сумел-таки с трудом поднести чашку ко рту. Было очевидно, что увиденное стало для него шоком.

– А он не говорил ни с кем из других постояльцев? Никто не заходил к нему и не выходил?

– Нет. Или да…

Он почесал темя.

– С кем?

– Я не сразу сообразил, но, если подумать…

– Что же? – нетерпеливо спросил Мунк.

– Тот парень из клининговой фирмы.

– Так?