– Почему чокнутые всегда получают лучший вид из окна? Я хочу сказать, куда ни приедешь, везде одно и то же. Берген. Тронхейм. Здесь, в Осло. Лучшие места. Разве им не насрать? Для них все кончено. Взаперти. Не играет роли, где они. Представь себе, что бы мы могли сделать с этими участками?

Миа вылезла из машины и, следуя за Мунком к большому основательному зданию, не могла не подумать о том, что они правы. Психиатрическая клиника Блакстад находилась в месте, достойном резиденции короля.

– Главврач здесь, да еще вдобавок частная практика в Осло? – спросил Мунк, выбросив сигарету.

Миа полезла в карман за новой пастилкой.

– Разве это необычно?

– Может быть, и нет, – пробормотал Мунк.

– Вивиан здесь лечилась? – спросила Миа, когда они приблизились к монументальному зданию.

– Насколько я понял, нет. Его частный клиент. Как думаешь, сколько зарабатывают эти ребята?

– В смысле?

– Им платит государство. Начальникам таких мест, как это. Да еще и частная практика. Это вообще законно? Ну, то есть, очевидно, что да, но тем не менее?

Он покачал головой и сунул руку в пальто за новой сигаретой. На полпути передумал и убрал ее обратно в карман. Медсестра с тугим хвостом на голове и бейджиком на шее впустила их в здание.

Миа представляла себе классического немецкого рослого психиатра с бородой, в очках, твидовом пиджаке и с трубкой, но Вольфганг Риттер вовсе не соответствовал своему имени. Мужчина по другую сторону стола оказался тощим, женоподобным и говорил так тихо, что Мии пришлось придвинуться ближе, чтобы все слышать. Психиатр был одет в коричневый свитер поло, которому на вид было лет тридцать. Остальная одежда и комната в целом говорили о том, что этого человека больше заботит духовное, нежели материальное. Лава-лампа на одном из подоконников светилась розовым, а настенные часы несли на себе явный отпечаток семидесятых, и на самом деле это было единственное, что вызывало ассоциации с прозвищем Доктор ЛСД.

– Трагедия, настоящая трагедия, – тихо произнес Риттер. – Вивиан была принцессой. Действительно уникальной.

– Соболезную, – сказал Мунк.

– Я полагаю, мама в горе? – спросил Риттер и надвинул стальную оправу очков выше на нос.

Странный вопрос, но Миа не стала отвечать.

– Извините, если я перейду сразу к делу, у нас много работы, – сказала Миа. – Какой именно диагноз был у Вивиан Берг?

– Диагнозы, болезнь, норма, что есть что? – промолвил Риттер и откинулся назад. – Мы прежде всего люди, разве не так? У некоторых чуть больше багажа за плечами, конечно, но нужно ли клеить ярлыки?

Мунк искоса взглянул на Мию, и она прекрасно его поняла. Риттер словно пребывал на другой планете.

– «Зелдокс» и «Золофт», – сказал Мунк, вытащив бумажку из кармана. – Они же помогают от чего-то? Это вы их ей посоветовали?

Мунк пододвинул ему бумажку через заваленный стол. Риттер приподнялся, взялся за очки и бросил быстрый взгляд на бумажку, затем пожал плечами и упал обратно в кресло.

– Нам всем нужна помощь. Не так ли? Диабетику необходим инсулин. Ребенку – таблетки с фтором, этого природа им не дала, верно?

– Мне кажется, вы нас неправильно поняли, – спокойно сказала Миа. – Мы не стремимся ни на кого клеить ярлыки. Мы только пытаемся составить картину личности Вивиан. Двадцатидвухлетняя девушка не принимает тяжелые лекарства ради развлечения, не правда ли?

Вольфганг Риттер затих на секунду, рассматривая их обоих из-за стекол очков.

– У Вивиан Берг было то, что мы называем диссоциативным расстройством личности, – наконец сказал он. – Привнесенное ее матерью, которая была не в состоянии заботиться о ней. Все началось еще в детстве, душевная тяга исчезнуть в ином сознании, потому что к реальности вокруг было трудно приспособиться. Вы это имели в виду? Это хотели услышать?

Он едва заметно покачал головой и надменно взглянул на Мию, как бы говоря: «Я знаю свою работу, если вас это интересовало».

– Диссоциативное?.. – переспросил Мунк.

– Расстройство личности. Его часто путают с шизофренией, и это приводит к тому, что многие пациенты получают неверное лечение. Не в нашем случае, естественно. Я предпочитаю думать, что знаю, что делаю. Вивиан становилось все лучше и лучше. С каждым посещением. И, конечно, это трагедия, что она так и не испытает, каково это – быть полностью здоровой.

– Она лежала в этой клинике? – спросил Мунк.

– Нет, в Блакстаде – нет. Она была моей частной пациенткой.

– Несколько личностей? – с любопытством спросила Миа.

– Да, именно поэтому эти диагнозы так часто путают. Они очень похожи. Симптомы зачастую могут быть одинаковыми. Сниженный контроль импульсов, эмоциональная нестабильность, нанесение себе увечий, дереализация.

– Дереа… что?

– Потеря способности оценивать реальность, – улыбнулся Риттер.

Мунк бросил взгляд на Мию.

– Проблемы с осознанием того, что действительно происходит вокруг нее?

– Верно. Естественно, часто это приводит к трудностям в приспособлении к реальному миру. К работе, друзьям, семье.

– Значит, она думала, что она другой человек? – спросила Миа.

Риттер кивнул.

– Кто?

Риттер чуть помедлил.

– Послушайте, я знаю, что вам дали разрешение на доступ к ее карте, но это все равно как-то… – он снял очки, – …не совсем этично с моей стороны, понимаете?

– Значит, для вас будет лучше, если мы попросим кого-то прийти сюда и добыть информацию из вашего компьютера?

Миа немного пожалела о своем жестком тоне, но она устала и чувствовала, что у нее нет времени на любезности.

– Конечно же, нет. Но тем не менее…

– Мы понимаем, – вмешался Мунк. – Но вы бы очень нам помогли, если бы…

– Взрослый мужчина, – тихо сказал Риттер.

– Что?

– Вивиан иногда думала, что она взрослый мужчина.

– Почему мужчина? – спросил Мунк.

– Это вы мне скажите, – пожал плечами Риттер.

В кабинете повисла тишина.

– Ей нужен был кто-то, кого она считала сильнее себя, – наконец произнесла Миа.

Она заметила реакцию Риттера – он не ожидал такого ответа.

– Это может быть одним из объяснений, – сказал психиатр, засунув дужку очков в рот. – Считают, что диссоциативные феномены возникают как защитная реакция, во время или чаще после травматичных переживаний. Полагают, что важнейшим этиологическим фактором является серьезное и постоянное сексуальное или физическое насилие. Чем раньше в жизни оно случилось, тем жестче проявятся симптомы.