успокойся. Сейчас толку в пустых сожалениях нет; надо разобраться, как такое вообще произойти могло. Итак, что мы имеем? Идея с похищением была ее. Она же постоянно наседала на меня и торопила со звонком о выкупе».

У Мёнчжуна появились сильные подозрения насчет бывшей жены: уж не она ли это все подстроила? Когда Хеын пропала, а потом появилась лишь для того, чтоб развестись, он без лишних слов сделал так, как она хотела. И Хиэ она у него из рук силой не вырывала: у жены изначально даже мыслей таких не было, чтобы оставить дочку себе. Когда ей сказали, что за ней сохраняется право раз в месяц видеться с ребенком, Хеын лишь саркастически улыбнулась: этим правом она так за все время и не воспользовалась. Так что можно сказать, что это у Мёнчжуна была обида на бывшую жену, а Хеын на него вовсе никакой обиды не таила. Просто по какой-то непонятной причине решила заманить его в капкан… В общем, она это, больше некому. Ну и как лишнее доказательство – именно сегодня она перестала отвечать на звонки. Теперь по-любому нужно с ней встретиться. Вот только где она сейчас? В больнице у дочери? Мёнчжун решил направиться туда. Есть риск, что он попадется на глаза медсестре и та снова начнет допекать его расспросами о выплате задолженности и грозиться, что Хиэ выпишут из больницы. Но сейчас ему было все равно – он потерпит.

Лифт отвез его на восьмой этаж. Сестринский пост был пуст, но даже если б там кто-то и был, то вряд ли бы узнал уверенно и решительно шагающего Мёнчжуна. Вот, палата № 803. Он глубоко вдохнул, открыл дверь – и в тот же миг замер на месте. У него задергался глаз.

– Вы кто? – На кровати приподнялась женщина лет пятидесяти. На ее лице лежала тень измождения, кожа была увядшая, растянутая, потерявшая упругость. Видимо, она только что плакала – глаза были опухшие. Мёнчжун тоже захотел спросить: «А вы кто?»

– Постойте, это же кровать…

Это было место Хиэ, но сейчас ее здесь было. Внезапно его охватило дурное предчувствие, глаза загорелись недобрым огнем.

– Эй, кто вы?

Женщина обращалась к нему, но он уже ничего не слышал. Увидев его перекошенное лицо, она больше вопросов не задавала, а просто подошла к своему лежащему рядом ребенку. У Мёнчжуна под ложечкой словно набух горящий ком. Он помчался к дежурному посту. «Нет, только не это, не может быть!» Да, он задолжал за лечение. Да, он прятался под кроватью, когда медсестры заходили к Хиэ в палату. Но он не думал, что они вот так выбросят ее на улицу. «Вы же медики! От вас же жизни человеческие зависят! Как же так можно было?»

– А ну выходи! – прокричал он над пустым столом дежурной. Его голос эхом заметался по коридору.

Проходящие мимо пациенты и посетители останавливались и таращились на него. Из палаты выбежала медсестра, ее лицо было знакомым.

– В чем дело? – Она подошла к донельзя возбужденному Мёнчжуну.

Медсестра, конечно, сердилась, хотя ее голос и не был резким, – возможно, не хотела его провоцировать в присутствии людей.

– Хиэ! Где моя Хиэ?

Его губы скривились, к концу фразы он уже чуть не плакал. Когда-то в новостях Мёнчжун видел, что больных выкатывали из палаты в коридор и оставляли лежать прямо там. И ему была нестерпима сама мысль, что его дочь могли выставить как ненужный хлам. Мёнчжуну хотелось избить всех, кто носил белые халаты: врачей, медсестер – без разницы. И пусть полиция его застрелит, он этого уже не боялся: теперь ему было наплевать на свою жизнь…

Медсестра покачала головой:

– Ким Хиэ? Девочка? Она же в палате.

* * *

Хиэ действительно лежала не в коридоре, а в больничной палате. На лице у нее была кислородная маска, на пальце – прищепка с пульсоксиметром, измеряющим насыщенность крови кислородом. Приборы попискивали, словно оберегая ее покой. Для девочки время как будто замерло – она лежала точно такая же, как и в прошлый раз. Вот только палата была совсем другой – гораздо просторнее, больничных коек рядом не стояло, зато были предусмотрены отличные условия для размещения родственников: большая двуспальная кровать, отдельный диван со столиком, на котором стоял телефон. В углу – холодильник, на стене – телевизор. А еще – платяной шкаф и даже отдельный обеденный стол. Одноместная палата… Мёнчжун и не знал, что ее сюда перевели. Этого не может быть! Сопровождавшая его медсестра ушла, а он все продолжал ошарашенно улыбаться. Дверь аккуратно приоткрылась, и в комнату зашла женщина лет шестидесяти, тоже в медицинской униформе. На груди у нее был прикреплен бейджик с надписью «Чхве Пунок, сиделка».

– А-а-а, так это вы отец девочки…

Ему хотелось прямо тут же на месте разрыдаться.

– Это как? Откуда?

– Что?

– Кто вас нанял?

Глаза женщины округлились, она непонимающе пожала плечами:

– Это нужно уточнить в администрации.

– А оплата услуг сиделки?

– Так за три месяца предоплату внесли. А вы что, не знали? Вы точно ее отец? – Чхве Пунок с подозрением посмотрела на него.

А Мёнчжун смотрел в лицо дочери. Улучшений вроде не было заметно, но ведь и ухудшений нет. Теперь, когда он убедился, что с ребенком всё в порядке, его стали обуревать другие мысли. Он пинком распахнул дверь и выбежал в коридор.

– Эй!

Сиделка окликнула его, но Мёнчжуна было не удержать – он стремительно несся в административный отдел. Там сидел мужчина, судя по табличке – главный администратор Ким Ховон. Он проверил у посетителя удостоверение личности, после чего начал что-то искать в компьютере.

– Так, пациентка Ким Хиэ, одноместная палата-люкс повышенной комфортности. Палата заказана и полностью оплачена из внесенной суммы в размере пятидесяти миллионов вон. Из этой же суммы погашена имевшаяся задолженность за лечение и пребывание пациентки в больнице, а также оплачена стоимость предстоящей трансплантации. Сама операция назначена на второе сентября, будет проведена во второй половине дня.

Ноги у Мёнчжуна непроизвольно подкосились, и он плюхнулся на стул.

– Кто… кто же все это оплатил?

– Здесь указано, что плательщиком выступил Ким Мёнчжун. А вы что, не в курсе? – Администратор тоже посмотрел на него с видом «он точно ее отец?».

Вот только никакой оплаты Мёнчжун не вносил. Лишенный последних сил, он едва поднялся с места.

– Вам нехорошо?

Не ответив, Мёнчжун вышел из кабинета. Администратор, к счастью, его не удерживал и вопросов больше не задавал.

Мёнчжун тащился, еле волоча ноги. Он не знал, что и думать, голова