Уилл посмотрел в милое личико, раскрасневшееся то ли от гнева, то ли от быстрой ходьбы. Волосы ее были растрепаны, глаза горели гневом. Если бы кто-нибудь наткнулся на них в этот самый момент, он бы решил, что Уилл уже воспользовался ситуацией и надругался над дамой. Жаль, что он этого не сделал. Какая разница, за что идти на виселицу – за овцу или за ягненка… Его мозг полыхал огнем в поисках ответа и способов взять над собой контроль.

– Законы рыцарства гласят, что джентльмен не должен ставить даму в двусмысленное положение: я должен был попробовать переплыть озеро, даже рискуя утонуть в нем. – Ну почему он не сделал этого, холодная вода была бы сейчас очень кстати! – А попытка уклониться от брака является оскорблением для леди.

– Даже если она не хочет выходить за этого человека?

– Значит, мое поведение было настолько возмутительным, что отказ герцогу для вас меньшее зло, – сухо заметил он. – И это делает брак еще более непреложным.

– Какой вздор! – Верити резко развернулась и вошла в дом, опасно взмахнув юбками.

Уилл ощутил мрачное удовлетворение. Было очень приятно видеть, что мисс Вингейт для разнообразия не нашлась с ответом. Однако у него хватило мудрости стереть с губ ухмылку прежде, чем перешагнуть порог вслед за ней.

– Сколько сейчас времени? – спросила она, не отрывая взгляда от огня, за которым решила поухаживать.

Уилл сверился с карманными часами:

– Чуть больше шести. Дождь вот-вот начнется. Мне пора приниматься за работу.

Низкий раскат грома, который они скорее почувствовали телом, чем услышали, заставил их обоих оглянуться на дверь.

– Гром, – поежилась Верити. – Вы не станете проводить ночь в лесу в непогоду. Это очень опасно.

– Я взрослый человек…

– Молнии все равно, в кого бить. Хотите оставить меня здесь одну, в грозу, пока будете галантно принимать смерть от холода? А что, если молния ударит в коттедж? По правде говоря, я была лучшего мнения о ваших умственных способностях, но вы, видимо, всего лишь еще один связанный условностями мужчина, не имеющий своего мнения. Или вы предпочитаете умереть, лишь бы не отступиться от безупречности?

Уилл сделал несколько глубоких вдохов. «Связанный условностями»? Вот начнет вести себя как дикарь, тогда поплачете! Но под ее оскорблениями крылась крупица истины. Находиться среди деревьев в грозу действительно опасно, и, если он заработает пневмонию или его убьет молния, Бэзил будет чувствовать себя виноватым не меньше, чем если бы он утонул в озере.

Но он не желает оказаться связанным по рукам и ногам с этой женщиной. Затащить ее в постель? Да. Окунуться в ее теплое, мягкое тело? Определенно. Жениться на ней? Точно нет. И какой-то мерзкий голосок внутри его нашептывал, что, если он сделает все правильно, ему удастся выйти сухим из воды и найти лазейку. Чудеса случаются.

– Интересно, не удастся ли завербовать Бэзила в какую-нибудь заморскую страну? – пробурчал он, получив в ответ белозубую улыбку Верити.

Ее так легко полюбить, когда он вдруг забывает, кто он и чего от него ждут. Кажется, герцог постепенно тает, уступая место далеко не безупречному мужчине, скрывающемуся под, как он надеялся, крепкой, непробиваемой кожей аристократа. И это тревожило Уилла.

Неужели все, чему он научился, зависит от нужного окружения и одежды? Что еще можно подумать, учитывая, какие чувства обуревают его, стоящего здесь в рваной грязной рубашке, перед женщиной, которая видит в нем просто человека, а не герцога? Он был похож на актера, который не может выступать без своего реквизита, и это позор. Ведь его дед был герцогом до глубины души.

– Что опять? – Верити смотрела на него так, словно прочла его мысли. – Все будет хорошо, мы будем сильными и не позволим никому давить на нас.

Это не она должна утешать его. Это он должен оказывать ей поддержку, подставить слабой женщине свое сильное мужское плечо, поддержать и возглавить. А она – признать его лидерство и прекратить разыгрывать шоу независимости.

– Все хорошо. Вам не о чем волноваться. Пойду принесу еще дров, пока дождь не начался.

И он отправился собирать не только сучья, но и мозги, пытаясь решить для себя, что будет более достойно: отказаться жениться на скомпрометированной им девушке, категорически не желающей выходить за него, или сделать все надлежащим образом и вступить-таки с ней в брак, невзирая на их взаимную неприязнь друг к другу.

«Таким образом, я не должна ничем озадачиваться, не так ли? Полагаю, стоит мне притвориться, что голова моя пуста, в ней нет ни разума, ни мыслей о независимости, – и тогда с Уиллом будет легче совладать, конечно, при условии, что он прекратит выдвигать суицидальные, но галантные и храбрые идеи о том, как нам спастись».

Верити осмотрела постель – две подушки, два одеяла – и выглянула за дверь в надежде найти сухой папоротник, но, похоже, он на острове не произрастал. Ничего, поспит на голом полу, не развалится, мстительно подумала она. И усмехнулась, поняв, что нисколечко не жалеет Уилла.

– Чем занимаетесь? – Уилл вошел в хижину и бросил у очага приличную охапку дров.

– Пытаюсь соорудить вам постель. Вы же не думаете, что я разделю с вами ложе? Кровать слишком узка. Вместе мы не сможем сомкнуть на ней глаз.

«Можно было бы подобрать слова и получше, Верити».

Судя по тому, как поднялись брови Уилла, он считал так же. Она отбросила фантазии о том, каково это было бы – свернуться калачиком рядом с этим мускулистым телом – и куда могли завести его поцелуи. Интересно, какой он любовник: нежный и щедрый или требовательный и безапелляционный, уверенный в том, что ей нужно, чего она хочет? Возможно, герцоги считают, что проявление страсти со стороны дамы – дело неслыханное.

– Мне не нужно одеяло. – Он решил просто проигнорировать ее оплошность.

– Как скажете. – «Обсудим это позже». – Посмотрим, что наши похитители приготовили нам на ужин?

Герцоги, судя по всему, придерживались идеальных манер за столом даже на необитаемых островах, поедая немудреную снедь для пикника с дешевых глиняных тарелок. Уилл поддерживал пустую светскую беседу о погоде – гром гремел все ближе и ближе, – о последних придворных сплетнях, о сложном вопросе замены органиста в церкви, учитывая, что вероятных кандидатов два, оба заклятые враги, и о дизайне лабиринта.

Верити держалась как истинная леди и отвечала безобидными комментариями, ловко нарезая говядину, пирог с ветчиной и фруктовый тарт.

– Вы точно хотите посадить лабиринт в Стейн-Холл, а не в замке Оултон?

– Мои братья и сестры будут жить тут, и, раз лабиринт попросили они, здесь ему и расти. Позвольте передать вам масло?

– И хлеб. Спасибо. Вы тоже поселитесь с ними в этом имении?

– Замок Оултон небезопасен для детей, особенно для таких… активных, да. Вы можете представить их среди бастионов, башен, рвов и доспехов с острым оружием, развешанным на каждой стене?