В отличие от Юльки. Юля ценить прекрасное не умела, а Камиллу считала лицемеркой.

Однажды Юля со Стасом приехали к Камилле на дачу. Стас тогда привёз Антону какие-то срочные бумаги на подпись. Камилла, конечно, принялась показывать Юле свои клумбы, которыми искренне гордилась. Клумбы были великолепные, она платила флористу хорошие деньги и сама любила возиться в земле. Камилла дотрагивалась руками до цветов и поворачивалась к Юле, а подруга ехидно почти фыркала ей в лицо.

Она вообще любила подкалывать Камиллу. В тот раз, когда встречались с Иваном, намекала, что Камилла толстая. Да ещё при Соне.

Камилле тогда было очень обидно.

Вспомнив Соню, Камилла почувствовала, что губы дёрнулись. Настроение ещё больше испортилось, а казалось, что дальше некуда.

Ей Иван очень нравился, что уж тут скрывать. Тогда нравился, раньше, не сейчас.

Сейчас она его ненавидела.

Тогда казалось, что и она ему нравится. Молодой, уверенный в себе бизнесмен Иван улыбался Камилле ласково и весело, делал комплименты, шутил. Пару раз они вместе пообедали.

Она всерьёз рассматривала его как очень неплохой вариант.

Иван улыбался, делал комплименты, шутил, но и только, и Камилла обдумывала, как поторопить события.

Получилось всё само собой и удачно. Она вышла после работы на улицу, Иван её обогнал, открыл дверь машины и, улыбаясь, предложил:

— Садись. Отвезу.

— Ой, спасибо! — порхнула в машину Камилла.

Стоял ноябрь. Днём шёл снег с дождём, а к вечеру потеплело. Она тогда даже капюшон куртки не накинула, она вообще до самых холодов старалась не закрывать волосы, головные уборы её не красили, делали обыкновенной. А короткая стрижка, которая мало кому идёт, Камилле шла, прибавляла нежности и женственности.

Они с Иваном о чём-то мило болтали по дороге. А потом, когда он остановил машину у её дома, Камилла подняла на него глаза, опустила, снова подняла и, как бы не вполне серьёзно, предложила:

— Зайдёшь на кофеёк? — а потом посерьёзнела, потупилась и тихо призналась: — Я этого хочу!

— Извини, — отказался Иван. — Тороплюсь.

— Что же ты сразу не сказал. — Камилла до сих помнила, как мерзко ей тогда стало. — Я бы сама доехала.

— Ничего страшного, — спокойно улыбнулся он. — Проводить с тобой время одно удовольствие.

Тут у него зазвонил телефон, Иван поморщился, полез в карман и сказал в трубку:

— Я уже еду. Скоро буду.

Камилла слышала, что ответил ему женский голос. Звонкий, молодой женский голос.

— Всё! Еду! Пока, Соня.

До теперешнего кошмара это было самое отвратительное Камиллино воспоминание.

Камилла открыла шкаф, сунула руку в ящик с бельём. Под тонким кружевом прощупывалось что-то твёрдое. Она не любила беспорядка в своих вещах и подвинула стопку белья.

На дне ящика лежала пустая коробочка с незнакомыми Камилле таблетками.

* * *

Заболела голова. Антон спустился в кафе, выпил три чашки кофе, снова уселся за компьютер. Кофе не помог, голова работать не хотела.

Он себя не обманывал. Ему хотелось оказаться свободным, пойти прямо сейчас к Анастасии Берестовой, тронуть её за щёку и признаться, что его к ней тянет и он не желает с этим бороться. И наплевать, если кто-то это услышит.

Впрочем, он, кажется, это ей уже сказал.

Он не сказал, что его никогда и ни к кому так не тянуло.

Зазвонил мобильный. Номер высветился незнакомый. Антон нехотя ответил.

— Привет! — весело сказала женщина. — Татьяна Огаркина. Помнишь такую?

— Я не забываю красивых женщин. — Антон заставил себя улыбнуться.

Татьяна Огаркина была не только красивой. Она была умной, деятельной и с невероятными амбициями. Впрочем, основания для амбиций были, её фирма вполне успешно конкурировала с его.

— Слушай, почему Росовский не отвечает? Чёрт знает сколько времени не могу ему дозвониться! Звонил, звонил почти каждый день, и пропал!

Самое удивительное, что у деятельной Огаркиной было трое детей. Или даже четверо? Причём младший родился года полтора назад. Антон тогда ещё сказал Камилле, что искренне не понимает, откуда у коллеги такой колоссальный запас энергии. Татьянина фирма тогда обошла их на тендере. Почему-то упоминание об Огаркиной жене не понравилось, и больше Антон о Татьяне не говорил.

Впрочем, он её редко видел, с ней контачил Стас. В другой стране такие контакты могли бы назвать картельным сговором, но мы, слава богу, живём в своей стране.

— Он умер, Тань, — объяснил Антон. — Его убили.

Она помолчала и сухо поинтересовалась:

— Когда?

— Двадцать второго июня.

— О господи! Мы накануне с ним встречались!.. — Она снова помолчала и приказала: — Выпиши мне пропуск, я сейчас приеду!

Она умела приказывать не только ему, Стасу тоже, и они почему-то всегда приказы выполняли. Впрочем, приказы были разумные.

Она ворвалась в кабинет через час. В несколько шагов приблизилась к столу, села, подвинув стул, и приказала:

— Рассказывай!

Тёмно-синий шёлковый брючный костюм подчёркивал великолепную фигуру, а вздёрнутый носик добавлял весёлого очарования.

Антон знал, за весёлым очарованием скрывался железный характер.

— Его нашли в чужой съёмной квартире. Уже мёртвого. Рядом стояла бутылка коньяка. Всё. Больше я ничего не знаю.

Татьяна задумалась, покусала губы.

— Зачем он снял квартиру? Любовница?

— Понятия не имею. Возможно. Жена о квартире ничего не знала.

— Полиция что говорит?

— Полиция больше спрашивает, чем говорит.

Татьяна снова задумалась.

— Мы обедали с ним девятнадцатого. Это была пятница. О господи! — Она нелепо подняла руку. Антон думал, что перекрестится, но Татьяна только тяжело вздохнула. — Стас наседал на меня, чтобы мы вместе попробовали взять тендер. Кстати, — она оживилась, — выставить на тендер Стас собирался другую фирму. Ты в курсе?

— Теперь в курсе, — усмехнулся Антон. — Узнал недавно.

— Мне так и показалось, что Стас орудует за твоей спиной, — она фыркнула. — Чёрт, как подло устроен мир…

— Подло, потому что Стас орудовал за моей спиной? — уточнил Антон. — Или потому, что его убили?

— И первое, и второе. — Татьяна постучала пальцами по столу. Вернее, ногтями. Ногти были длинные, как у гарпии. — На тендер я не пойду. У меня до конца года договоров хватает. И вообще… Не совсем моя тематика.

Антон промолчал.