— Значит, ты не читала нашу историю? — спросил он, не отрываясь от своего занятия. — Именно это тебе было приказано сделать.

Шарлотта покраснела.

— Я знаю, и я читала. Но я начала с древних времен и не добралась до Новейшей истории Ашкараза.

— Все, что тебе нужно знать, написано в книгах.

В его тоне прозвучала нотка предостережения, резкость, которая заставила ее прищуриться.

— А ты сам не хочешь рассказать?

— Нет, — твердо сказал он.

Это был приказ шейха.

Шарлотта озадаченно посмотрела на него, но не стала настаивать, поскольку не желала нарушать воцарившуюся между ними гармонию. Ей нравилось сидеть рядом с ним, смотреть, как он что-то делает для нее, говорить с ним о всяких пустяках.

— Но почему нет? — осторожно спросила она. — Если мне суждено узнать это рано или поздно, то я предпочла бы услышать это от тебя.

— А что тут рассказывать? У моего отца была любовница-американка, семья которой очень хотела узнать секрет нашего богатства, поэтому она изо всех сил старалась выведать этот секрет у него. Но отец ничего ей не сказал. — Тарик посмотрел на Шарлотту поверх огня. — И тогда она обратила свой взор на меня. Мне было семнадцать лет, и у меня были причины злиться на отца. Поэтому я позволил ей соблазнить себя. А когда она спросила, откуда наша страна берет свои богатства, я рассказал ей о запасах нефти на севере.

— Ты ей рассказал? — нахмурилась Шарлотта.

— Я был влюблен в нее.

В глазах Шарлотты отразилось сочувствие и понимание, которых он не заслуживал.

— О, Тарик, — пробормотала она. — Мне очень жаль. Тебе было всего семнадцать.

— Я был достаточно взрослым и предал свою страну ради любви. Этого больше не повторится.

Пламя играло на ее красивом лице, придавая ему золотистое сияние.

— Но ведь это еще не все, не так ли? — тихо спросила она. — Это не вся история.

Откуда она это знала, Тарик не совсем понимал. Но это было не то, чем он хотел поделиться с ней.

— Нет ничего такого, что нельзя было бы узнать из книг в библиотеке, — сказал он и, обойдя костер, подошел к ней, все еще держа в руках кружку с горячим шоколадом, которую приготовил для нее.

Шарлотта откинула голову назад, поглядев на него снизу вверх.

— Почему ты мне ничего не рассказываешь?

Вопрос был таким простым, ее лицо таким честным и открытым. Тарику хотелось ответить. Рассказать правду о мучительном одиночестве своего детства. Как он нуждался в любви и сочувствии и как ему всегда отказывали в этом. Пока однажды он не сломался.

«Ты не можешь ей сказать. Шейх не должен показывать свою слабость».

Он знал это. Выучил свой урок, и выучил хорошо. Кэтрин, сама того не желая, стала его наставницей в этом деле.

Шарлотта нахмурилась, и у него возникло странное ощущение, что она может читать его мысли. Она поставила кружку на песок, запахнула плед, встала и шагнула к нему. Затем обняла, положила голову ему на грудь и затихла.

В этом не было ничего сексуального. Это было всего лишь объятие. Инстинкт подсказывал ему оттолкнуть ее, но это причинит ей боль. Одна мысль о том, чтобы причинить ей страдание, вызывала у Тарика боль. Поэтому он был вынужден терпеть ее объятия, хотя и не хотел этого.

— Мне очень жаль, — сказала Шарлотта, прижимаясь к его груди. — Ты не должен говорить мне, если это больно.

Тарик понятия не имел, как он себя выдал. И даже не представлял, что сказать ей сейчас.

Сердце его ныло, саднило и болело в груди. Он хотел поделиться с ней своими секретами. Рассказать о том, что в юном возрасте был оставлен в пустыне, чтобы он мог развить уверенность в себе. В так называемые дни тишины во дворце ему было запрещено общаться, чтобы он научился справляться с одиночеством.

Целыми днями он никого не видел, ни с кем не разговаривал. Иногда он слышал смех и крики детей во дворе снаружи, и ему так хотелось выйти и поиграть. Но ему никогда этого не позволяли.

Тарик положил палец на ее мягкие губы, заставляя умолкнуть.

— Я был не совсем честен, — тихо сказал он. — Я действительно любил Кэтрин. Но… не по этой причине я рассказал ей о богатстве моей страны. Мой отец считал, что монарх должен быть одиночкой. У меня не было друзей. Без ведома отца я подал заявление в Оксфорд, и меня приняли. Но отец не хотел отпускать меня. Я спорил с ним, кричал на него, но он не изменил своего решения. Он даже поставил охрану у моей двери на случай, если я попытаюсь сбежать. Я был так зол. И когда однажды ночью увидел Кэтрин, плачущую у фонтана в саду, я понял, что нашел возможность отомстить ему. Она хотела меня, и я позволил ей соблазнить себя. И когда она спросила меня о секрете Ашкараза, я рассказал ей.

— О, Тарик… — В глазах Шарлотты не было ничего, кроме сочувствия.

— Я сказал ей потому, что был зол, — продолжал он, и она все поняла. — Потому, что я был мелочным. Потому, что я был эгоистом. Я рассказал ей об этом потому, что не усвоил тех уроков, которые мой отец пытался преподать мне. О том, что нельзя позволять эмоциям управлять собой. Я сделал то, что правитель никогда не должен делать, а именно — поставил свои чувства выше интересов страны.

В глазах Шарлотты не было осуждения, только сострадание.

— Конечно, ты был зол. Ты же хотел какое-то время побыть нормальным подростком.

Тарик не хотел, чтобы она сочувствовала ему. Он не хотел ее сострадания. Он этого не заслуживал. Ему захотелось обнять ее и прижать к себе, чтобы унять эту боль. Но он не мог себе этого позволить. И был только один способ избавиться от этого взгляда в ее глазах.

Тарик стянул с нее плед. Шарлотта не сопротивлялась.

— Тарик… — прошептала она.

А потом он накрыл ее губы своими и заставил их обоих забыть о прошлом, боли и одиночестве. По крайней мере, на некоторое время.

Шарлотта сидела в дворцовой библиотеке на одной из низких кушеток у окна, из сада доносилось журчание фонтана. Вечерний воздух был теплым, наполненным ароматом цветов. Она слышала, как двое садовников тихо переговариваются между собой среди розовых кустов.

Последние две недели после возвращения из оазиса она провела в одиночестве. У Тарика были бесконечные встречи и официальные дела, она почти не видела его днем. Однако она не была полностью предоставлена самой себе. У нее были свои королевские обязанности, и к этому нужно было привыкнуть, плюс ей нужно было много учиться, чтобы быстро освоиться с обычаями и историей Ашкараза, а также изучать язык и протокол.

Возможно, она наслаждалась бы обучением гораздо больше, если бы ее голова не была так занята своим мужем. Она думала только о нем. Его рассказ о детстве потряс ее. Быть в одиночестве, вдали от всех, лишенным дружбы и даже простого человеческого утешения — должно быть, это было ужасно.