В. – Наконец, есть еще телефонные разговоры. Тут нам помогут полицейские компьютерные программы, созданные специально для подслушивания и расшифровки телефонных разговоров.

М. – Найдите какие-нибудь современные ноты. Мне хочется посмотреть, насколько сильно изменилась музыка за два века.

Кадры показывают космонавта Олдрина, прыгающего на поверхности Луны около американского флага.

Комната Гарри. Входят Пенни и Гарри, запорошенные снегом. Снимают куртки и башмаки. Гарри в одно слово о чем-то спрашивает, Пенни энергично кивает. Гарри включает электрический котелок. Пенни достает из сумки два яблока, одно из них протягивает Гарри. Оба одновременно кусают яблоки и одновременно морщатся. Гарри, не доев яблока, разливает по чашкам кипяток и растворяет кофе. Пенни, доедает свое яблоко, берет чашку и греет руки, отпивая кофе маленькими глотками. Отхлебнув кофе, Гарри что-то ей предлагает. Пенни, с чашкой у губ, выражает согласие глазами. Гарри подходит к компьютеру (крупным планом: волнисто-жесткие черные волосы, нахмуренный узкий лоб с тройственной вертикальной складкой у переносицы, оттопыренные уши, близоруко прищуренные глаза, хрящеватый с вмятинкой от очков нос, закушенные припухшие губы). Пенни тоже подходит ближе, и стоит, заглядывая Гарри через плечо.

Дорогие маркиза и виконт!

Мы вместе пишем вам это письмо. У нас очень хорошее настроение, и нам захотелось написать вам. Надеемся, для вас еще не слишком поздно. Если у вас будет желание, мы могли бы не только обменяться письмами, но и поговорить.

С наилучшими пожеланиями,

Пенни и Гарри

Видеокамера находится на компьютерном мониторе, что значительно ограничивает поле зрения. Пенни стоит, полуобняв Гарри со спины, так что при желании она легко может дотянуться до клавиатуры и набрать свою строчку диалога.

Играет музыка. Ее присутствие чувствуется, тела перенимают ритм.

Губы часто используются для поцелуев. Насколько можно судить, с них не срывается ни единого слова – даже друг с другом Пенни и Гарри разговаривают при посредстве компьютерной клавиатуры.

Выражения лиц… Гарри не видит лица Пенни. Временами оно выражает слишком сильные чувства, он бы, вероятно, испугался.

Лицо Гарри выражает главным образом напряжение воли. Если на щеках Пенни играет легкий румянец (потом слегка розовеет также ее лоб), то для него характерен значительно более темный цвет – возможно, связанный с естественной смуглотой. Или приливом крови?

Такие контрасты цвета мужских и женских фигур характерны для старой французской живописи.

Она смеется… Он хмурит лоб, торопливо набирая на клавиатуре еще одну фразу.

В. – Какое ваше самое секретное желание, Полина?

М. – Снова дышать, Вальмон. А почему вы спрашиваете, вы видели рекламу «Плейбоя»?

В. – Не знаю, может быть. Я не имел в виду ничего серьезного.

М. – Нас спрашивают, не хотим ли мы поговорить.

В. – Наверное. Но я думаю, пора снова создавать интерфейс, чтобы это не мешало нам общаться между собою. А с ними будем разговаривать с какого-нибудь одного компьютера.

М. – Давайте создадим. А разговор можно вести с того же компьютера, по которому они шлют почту. Так, кстати, будет медленнее – надо же приспосабливаться к нашим собеседникам.

Г. и П. – Пр зд-во, что вы загл в Ч-го!

М. и В. – Если вести счет от Евы, то любопытство завело людей настолько далеко… Но в общем, города интересуют нас меньше, чем люди.

Г. и П. – Н-зя нам ув ВАШИ портр?

М. и В. – Боюсь, что таковых не сохранилось. Возможно, вы читали что-нибудь о нас или смотрели фильмы, где нас играют актеры, но увы, между ними и нами сходства не слишком много. Если не считать пудреных париков, которые тогда носили в свете.

М. (к В.) – Должна вам признаться, Вальмон, меня невероятно раздражает их манера пользоваться сокращениями.

В. (к М.) – Но не прекращать же из-за этого разговор! Притом, у них есть оправдание, им нелегко поспевать за нами.

Г. и П. – Дав г-ть о ВКУСАХ. (Это П.! – Г.) Что вам нр в н мире? (Мы оба.)

М. и В. – Стало гораздо легче удовлетворять свое любопытство.

Г. и П. – Что же сл его предм? (Это Г! Он зан – П.) Я дам ей отд окн для диал! (Гарри)

М. (к В.) – Пожалуй, мы тоже можем говорить раздельно.

М. и В. – Более или менее все, особенно в тех случаях, когда мы можем сравнивать с тем, что мы видели своими глазами. Что стало с Парижем, Лондоном или Амстердамом, например.

В. (к М.) – Конечно можем, хотя не вижу в этом особой разницы. Какой пустой разговор!

М. (к В.) – Мы его поддерживаем не ради глубоких мыслей.

П. – Я б в Пар!

М. – Но вам было нелегко сравнивать, раз вы не бывали там раньше. Сильно ли изменились нравы…

Г. – Вы печ оч быстр?!

В. – Но мы же «виртуальные персоны», мы успеваем больше…

П. – Нр вам совр муз?

Г. – Мне б класс.

П. – Вивальди! Гайдн! Моцарт! Он вобщ тащ от веч ц

Г. – Не только!

П. – Извините… Ничего, что мы так болтаем?

М. – Отчего же не поболтать с друзьями? Вы спрашивали о музыке… Виконт был столь любезен, что перевел для меня некоторые современные песни в ту пору, когда я еще нуждалась в переводе. Слова показались мне интересными.

В. – Мы лишь недавно научились слышать музыку, которая попадает в сеть.

М. – Но в наше время концерты не устраивались в амфитеатрах, как гладиаторские бои у римлян. Этот новый обычай меня скорее удивляет – не возродились ли часом гладиаторские бои?

В. (к М.) – К чему вы клоните?