– Ты не надейся, что я тебя убью, – прошептал оней на ухо. – Я тебя искромсаю… Твою нежную кожу… На полосочки…Та-а-ак, – Ленчик провел острием по спине. – И тут же черезсантиметрик… Та-а-а-ак! – Аня вновь почувствовала боль – сильную, но не жгучую,это означало, что он режет неглубоко. То ли специально, то ли тупость лезвия непозволяла. – Я так весь вечер могу тебя расписывать. И ты сразу не умрешь…Будешь мучиться. Долго-долго… А потом у тебя начнется заражение крови – ведьнож грязный, а обрабатывать твои раны я не собираюсь… Тебя ждет долгая,страшная смерть! А все из-за чего? Из-за какой-то ерунды. Из-закапризов… – Ленчик воткнул острие ей под лопатку и повернул. – Будешьделать, как я велю?

– Да, да, да…

– Вот и правильно. – Нож отдалился от Аниной спины– она не видела это, а просто чувствовала. – Начинай…

И она начала. Собирала языком песок и пыль, ползая по полу.Ее одолевали приступы рвоты, но Аня сдерживалась, боясь, как бы не было хуже.Когда весь пятачок был вылизан и она, кашляя и обливаясь слюной, вползла натопчан, Ленчик взял фонарь и удалился.

* * *

Появился Ленчик лишь на следующий день. Что он следующий,Аня поняла только потому, что от ее мучителя пахло одеколоном, и это значилоодно – Леонид Павлович собирается в школу на занятия.

– Как самочувствие? – буднично спросил он у Ани.

Боясь грубить, она сухо ответила:

– Все болит.

– Ничего, это пройдет! – Ленчик бросил на кроватьпузырек с йодом. – Смажь свои царапины.

Аня взяла пузырек, сжала его в ладони. Дезинфицироватьпорезы при Ленчике она не собиралась, хотела подождать, когда он уйдет. Но онне уходил!

– Чего ждем? – недовольно спросил он через минуту.

– Я потом… – тихо ответила Аня. – Позже.

– Сейчас же!

По холодному блеску его глаз Аня поняла, что лучше неспорить. Отвернувшись, она стянула с себя остатки кофточки, смочила йодом еекрай и начала прикладывать импровизированный тампон к ранам. Сначала кразбитому лбу, затем к распоротой ноге, после (уже не глядя) к тем местам наспине, где прогулялся нож Ленчика. Все то время, что она совершала этидействия, Ленчик следил за ней – она чувствовала это затылком. Когда жезакончила, он приказал:

– Повернись.

Она подчинилась, предварительно натянув на себя одежду.

– Вернусь вечером – покормлю, – сказал Ленчикбуднично. – И воды принесу подмыться… – Он наморщил нос. – А тоот тебя уже воняет.

– Это не от меня, – буркнула она. – А отэтого…

Ленчик покосился на оставленную им миску и, увидев в нейэкскременты (Аня другого «горшка» не нашла), зло выругался:

– Уже нагадила! В столовый прибор! Как животное…

– А во что мне прикажете гадить? – не смогласправиться с собой Аня. – Прямо на пол?

– Да, я не подумал об этом, – удивительнопокладисто согласился Ленчик. – Теперь будешь в эту миску ходить. Коль ужее испортила.

– Вы можете ее убрать? Пахнет…

– Ничего, потерпишь! Свое говно терпимо пахнет.

– А пить принесете? Вода уже кончилась…

Но он не стал слушать ее просьб, вышел, хлопнув дверью. Аняопять осталась одна. В тишине, темноте и вони.

Стараясь дышать неглубоко, она прилегла на топчан. Животомвниз, чтобы не тревожить израненную спину. Закрыла глаза. И тихо-тихозаскулила, роняя слезы на куцую подушку.

* * *

Как и было обещано, вечером Ленчик принес еды и воды.Тарелку с картошкой поставил на столик, а ведро на пол. Аня, у которой животкрутило от голода, тут же потянулась к пище, но Ленчик со всей силы шлепнул еепо рукам.

– Тебя разве не учили, – прошипел он, когда онаподняла на него испуганные глаза, – что перед едой надо помыть руки?

Аня быстро ополоснула их в ведре, вновь посмотрела наЛенчика. Тот одобрительно кивнул, как бы позволяя приступить к трапезе. И Аняторопливо начала есть. Покончив с картошкой, она сжевала кусок хлеба, запиваяего водой. Когда посуда опустела, Аня вытерла рот рукой и, опустив голову, замерла.Такое смирение произвело на Ленчика благоприятное впечатление. Он улыбнулся ичуть ли не благодушно спросил:

– Сыта?

– Да, спасибо, – чуть слышно ответила Аня.

– Не за что. – Он присел на порожек, сложил ногипо-турецки, кулаками подпер подбородок и уставился немигающим, поистине змеинымвзглядом на пленницу. – А теперь быстренько мойся и ложись бай-бай.

Не совсем понимая, чего от нее хотят, Аня тщательно вымыларуки. Подумав, сполоснула лицо. Побрызгала водой на шею…

– И это ты считаешь мытьем? – зло бросилЛенчик. – Поболтала руки и морду и считает – чистая! Раздевайся и мойсяпо-хорошему!

– Не буду! – вспыхнула Аня. Ей отвратительна быласама мысль, что придется обнажаться при этом уроде. – Уйдите, я помоюсь! Апри вас не буду…

Спорить Ленчик не стал – просто вскочил, рванулся вперед иврезал Ане кулаком в челюсть. К счастью, Леонид Павлович преподавал нефизкультуру, а русский, поэтому не был сильным человеком, и его удар не нанесощутимого вреда здоровью (челюсть осталась целой, как и зубы), но все равно Анебыло очень больно. Так больно, что она на несколько мгновений ослепла. И, неуспев до конца прозреть, ощутила на своем лице еще один удар. Гораздо сильнее иприцельнее. Теперь Ленчик метил в то место, куда бил до этого, чтобы Ане былобольнее.

– Перестаньте, пожалуйста, перестаньте, –захлебываясь слезами, прошептала Аня. – Я больше не могу…

– Тогда делай, как сказал! – Он швырнул ее на пол,сорвал с нее обрывки кофты, схватился за пояс юбки, чтобы снять и ее, но Анявцепилась в подол обеими руками и закричала:

– Я сама! Сама!

Ленчик тут же убрал руки и вернулся на свой порожек.

Аня, отдышавшись немного, перевернулась на спину. Села.Закусив губу, чтобы не разрыдаться в голос, стянула юбку. На ней осталисьтолько трусики и кое-как связанный за лямки лифчик. Аня очень надеялась, чтоЛенчик не заставит ее обнажаться полностью, но она, как всегда, ошиблась.

– Раздевайся догола, – скомандовал он. – Вбане же ты не в белье моешься, правильно?

Она потянулась к бретелькам лифчика, но тут же отдернуларуки и тихо заплакала.

– Ну что опять? – рявкнул Ленчик.

– Я не могу… Я вас стесняюсь.

– Кобелей своих не стесняешься, а меня, своего учителя…

– Каких еще кобелей? – зарыдала Аня.

– С которыми ты трахалась, маленькая дрянь!

– Ни с кем я не трахалась… Я еще девственница.