А она ничего – позволяла!

Да и что ей оставалось, со скованными-то руками?

…В самом конце лета Аня заболела. Ее беспрестанно рвало. Аслабость была такая, что с топчана невозможно встать. Что уж о трудотерапииговорить? Ни иголку в руки взять не могла, ни барахлишко простирнуть. А ужстоило Ленчику посильнее ее поприжать, так тут же сознание теряла…

И валялась в отключке минут по десять, пока ей под нос ваткус нашатырем не сунут!

Ленчика Анины припадки жутко злили. Он не верил, что ейдействительно плохо, считал – придуривается. Поэтому лечил он ее ремнем даскрученным мокрым полотенцем. По спине и ягодицам. Иногда по лицу и груди. Ноэто не помогало. Тогда Ленчик по-настоящему забеспокоился – вдругпомрет? – и начал давать девушке таблетки, желудочные настои, кашу намолоке, а один раз даже на воздух вынес, чтобы подышала.

Неизвестно, что помогло – таблетки, настои, каша или воздух,но в начале октября ее тошнить перестало. И сознание она больше не теряла.Слабость, правда, не прошла, а скорее усилилась. Теперь Аня пластом лежала натопчане, вставая только по нужде, и плакала беспрестанно. Ленчик уже и ошейникослабил, и цепь удлинил, лишь бы она выздоровела, но девушка чахла на глазах.Ленчик ждал ее скорой смерти, но к началу второй четверти Аня не только ожила,но и сильно растолстела. У нее появился большой живот и дынеобразные груди,которые вызвали у Ленчика отвращение. Как и ее новоприобретенное пузо сторчащим пупком. Аня вообще начала вызывать у него омерзение. Поэтому он сталреже заходить к ней в каморку, а сексом заниматься совсем перестал… Невозбуждала она его, такая некрасивая, неповоротливая, апатичная. И Ленчик началжалеть, что она не умерла!

Как-то в конце января он заглянул к ней после трехдневногоотсутствия. Все это время Аня сидела без воды и еды, наказанная за своюнечистоплотность (отказалась мыться в корыте, мотивируя отказ тем, что отгорячего ей дурно). Сидела в кромешной темноте, потому что свечи Ленчик ейоставлять боялся, а фонарь она разбила, чтобы его осколками вспороть недавноподжившие запястья. Так что когда он вошел в каморку, то не сразу разгляделпленницу. Пришлось поводить световым лучом по углам. Обнаружилась Аня подстолом. Сжавшись в комок, она раскачивалась вперед-назад и тихо скулила. Под ееягодицами была лужа. Ленчик решил, что она обмочилась, и разозлился.

– Свинья! – рыкнул он и, схватив девушку заволосы, выволок из-под стола. – Грязнуля! – Ленчик сорвал с ее плечсвою старую футболку (ее кофточка давно пришла в негодность) и швырнул напол. – Вытирай немедленно! Сейчас принесу воды, будешь мыть!

Трясущимися руками Аня взяла тряпку и начала водить ею пополу. Ленчик пнул ее под зад и вышел.

Пока он набирал воду из колодца, пока ее грел, прошло минутдвадцать. За это время можно было успеть вылизать всю каморку, включая стены ипотолок, но, когда Ленчик вернулся туда, оказалось, что лужа никуда не исчезла,а грязнуля перебралась на топчан и лежит на нем в позе зародыша.

С грохотом поставив ведро на пол, Ленчик шагнул к девушке. Доего слуха донеслось невнятное бормотание и стоны, на которые он не обратилвнимания. Пусть стонет сколько хочет, а отвечать за свои проступки ей все равнопридется! Тем более нечистоплотности Ленчик ей никогда не прощал! А тут непросто нагадила, как невоспитанная кошка, на пол, так еще простыню обмочила! Аее, между прочим, он самолично стирал – Аньку-то теперь не заставишь!

– Тварь, – выругался Ленчик и пнул девчонку вспину, целясь в поясницу, но от злости промазал и попал под лопатку. –Неблагодарная тварь! Немедленно встала и пошла мыть пол!

Но Аня, казалось, его не слышала. Она корчилась и бормотала.Ленчик изготовился еще к одному удару, но замер с занесенной ногой и синтересом прислушался.

– Мама, мамочка… – скулила Аня, стараясь подтянутьколени повыше, но ей мешал вздувшийся живот. – Как больно…

Интерес тут же пропал, как он услышал о боли. Испытывать ее– нормально! Даже хорошо! Через боль приходит очищение. Ведь поэтому он ее ибил. Не ради собственного удовольствия, нет, только ради нее, погрязшей в грязии похоти девчонки, и ее заблудшей, терзаемой демонами души…

Только, видно, зря он старался! Девка как была тварью, так иосталась!

– Вставай, я сказал, – процедил Ленчик, опустивтаки ногу ей на поясницу. – Или с тобой по-другому поговорить?

– Помогите, – едва слышно выдохнула Аня. –Помогите мне… – Новый приступ боли скрутил, но она не пересталашептать. – Я умираю, неужели вы не видите? Вызовите врача! Пожалуйста…

– Ничего, оклемаешься, – ответил Ленчик, но самнемного струхнул. Он до жути боялся покойников! – Тебе не привыкать…

– У меня начались преждевременные роды! – каркнулаона. – Я умру, если мне не помогут! Умру! – Аня вцепилась в еголокоть. – Коль в вас осталась хоть капля человеческого – вызовите врача!Меня не жалеете, так ребенка своего…

Услышав это, Ленчик испуганно отступил. Выходит, лужа подней – это не моча, а отошедшие воды! А боли, одолевающие ее, – предродовыесхватки?

И это значит, что сейчас из нее полезет ребенок! Егоребенок!

Нет, только не это!

Ленчик ненавидел детей. Эти маленькие, орущие комочки плотивызывали у него такое же омерзение, как и беременные женщины! И те и тенеполноценные существа. Первые еще не люди, вторые уже не люди, а сосуды,внутри которых растет и развивается плод…

Вот к подросткам он хорошо относился – еще не испорченные,но уже соображающие существа. Поэтому с ними и работал! Хотя, будучи в возрастесвоих учеников, мечтал стать врачом. И стал бы (в медицинский он поступиллегко!), если бы его не тошнило при виде крови, а увечные и убогие с ихоткрытыми ранами и физическими недостатками не вызывали отвращения.

Пришлось Ленчику уйти из меда сразу после первого курса ипоступить в пед.

– Сделайте что-нибудь! – взвыла Аня. – Ябольше не могу терпеть!

Ленчик брезгливо дотронулся до ее колена, отодвинул его,заглянул между ног. Как он и думал – ребенок уже был на подходе. Страдальческискривившись, Ленчик пошел к двери – надо было принести чистых тряпок изахватить перекись водорода да ножницы, чтобы перерезать пуповину.

* * *

Аня родила быстро и довольно легко. Что неудивительно –ребеночек был очень маленьким, килограмма на два. Когда Аня глянула на негосквозь пелену слез, то не поверила глазам своим. Новорожденный был похож не начеловечка, а на лягушонка. Худющий, махонький, сморщенный и какой-то бурый, онне плакал и не дрыгал ножками. Лежал на руках Ленчика со сжатыми кулачками,похожими на головки дикого мака, и не шевелился.

– Что с ним? – всхлипнула Аня и протянула руки,чтобы дотронуться до своего ребенка, но Ленчик сделал шаг назад, не давая ейсделать этого. – Почему он молчит? Он умер?