Лейни почесала затылок и огляделась по сторонам в поисках решения. И решение пришло, когда она увидела зеленый садовый шланг. Однажды она ездила на каникулы к своей однокласснице, у которой родители жили на западе штата Вашингтон и владели фермой. Как-то утром — так рано, что для Лейни это было совсем не утро — они отправились устанавливать ирригационные рукава. Когда подружка показала Лейни, как это делается, оказалось, что задача несложная. Достаточно было рукой создать вакуум в рукаве, чтобы вода поднялась по нему и по ирригационным каналам потекла на поле. Если рукой создать вакуум не получалось, нужно было ртом высосать воздух из рукава, но при этом существовала опасность наглотаться грязной воды, если вовремя не оторваться от рукава и не опустить его вниз.

Наверняка она не растеряла приобретенные навыки. Это как езда на велосипеде — один раз научишься и навсегда.

Когда Лейни открыла дверь гаража, чтобы затолкать в него свою машину, она мысленно произнесла три ненавистных слова: «Справлюсь ли я?»

Триш Миллер волновалась за сестру, но каждый раз получала резкий отпор, когда пыталась сблизиться с ней. На приглашения поужинать она получала отказ, ее предложения походить с Лейни по магазинам отклонялись, а когда она навещала сестру, та казалась взвинченной. Она ведет себя совсем не так, как человек, вернувшийся домой.

Она ведет себя, как… Триш нахмурилась, в уголках ее глаз появились морщинки. Так себя ведут подростки в той самой школе, где она работает классным руководителем. Они замкнуты, все время настороже. Если у них возникает проблема, окружающие их взрослые узнают от этом последними.

У некоторых, естественно, есть умение встречать жизненные неприятности в лобовую. А у большинства, к сожалению, нет. Они топчутся вокруг проблемы, не доверяя своим родителям и тем самым лишая их возможности помочь. Помощь же друзей и приятелей чаще всего только осложняет ситуацию.

Триш пыталась обсудить этот вопрос с сестрой, спрашивала, все ли в порядке, но Лейни делала вид, будто ничего не случилось. Если так, где она пропадает и почему никому не рассказывает, чем занимается целый день?

Отец не знает, где Лейни проводит время. Триш это известно, потому что она спрашивала у него.

Пусть их отец временами бывает резким, и вряд ли Лейни бskо радостно расти в его обществе, но ее судьба на самом деле волнует его. Он просто не знает, как обращаться с теми, кто плачет или нуждается в чем-то, что он не может дать. Его тоже волнует Лейни, однако он решил, что будет действовать по отношению к ней так же, как всегда, — оставит ее в покое, пока она не попросит о помощи.

Триш сомневалась, что это правильный подход. И абсолютно неправильный в отношении трудных подростков, с которыми она имела дело ежедневно.

Однако она предполагала, что отец знает Лейни лучше.

Во всяком случае, надеялась на это.

Беспокойство грызло Триш, когда она накладывала картофельное пюре поверх молотого мяса, чтобы потом все это залить грибным соусом и запечь в духовке. Детям нравилась ее запеканка, хотя, как и она, они предпочли бы съесть макароны с сыром, а от всего остального отказаться.

В последнее время ее муж Алан превратился в сноба в плане еды и стал воротить нос от таких основополагающих блюд, как картофельная запеканка или хот-доги, обернутые в покупное тесто «Пиллсбери». Вот что с человеком делает успех. Слишком частые обеды в дорогих ресторанах — и вкус меняется.

Триш не сомневалась: неделя работы в школе и обедов в буфете сделали бы его прежним.

Однако она не могла утверждать, что ей хочется, чтобы он стал прежним. С тех пор как у Алана появилось отвращение к ее готовке, он стал чаще предлагать сходить в ресторан.

Триш была только «за».

К счастью, сегодня Алан работает допоздна, поэтому ей не грозит выслушивать комментарии по поводу того, что «она кормит его пищей, от которой забиваются артерии».

Триш оглядела лоток, который практически до краев был заполнен рубленым мясом (или, вернее, его политически корректным родственником — молотым филе), картошкой и сыром. Для троих более чем достаточно. Может, Лейни захочет присоединиться к ним? Она видела, как сестра полчаса назад пришла домой.

Интересно, какой предлог она придумает, чтобы не прийти на ужин в четверг вечером?

Триш взяла трубку и набрала номер отца. После шести гудков Лейни так и не ответила, и она нажала отбой.

Да что ж такое с ее сестрой?

У папы есть определитель номера, поэтому Лейни знала, что звонит она. Тогда почему не ответила? Забеспокоившись, Триш снова набрала отцовский номер и ждала до тех пор, пока не включился автоответчик.

Ну дела! Она пойдет туда и выяснит.

— Привет, ма. Где еда? — спросил Лукас, опуская ей на плечо тяжелую полумужскую-гхолумальчишескую руку и едва не придавливая ее.

В четырнадцать Лукас был ласковым и доброжелательным и имел склонность к дурацким шуткам — главным образом на тему поноса и неприличных звуков. Триш ежевечерне молилась о том, чтобы он никогда не менялся, чтобы он никогда не превратился в угрюмого и непокорного подростка, подверженного смене настроения, то есть чтобы его миновала та стадия, через которую проходит так много детей.

Если он останется таким до конца девятого класса, значит, ее труды увенчались успехом. Восьмой и девятый классы самые сложные как для мальчиков, так и для девочек. По какой-то причине — скорее всего из-за гормонов — за эти два года милые, абсолютно нормальные дети превращаются в сумасшедших. Некоторые никогда не возвращаются в прежнее состояние. К счастью, большинство опять становятся нормальными.

— Будет готова через полчаса, — ответила Триш, смаргивая слезы, которые всегда наворачивались у нее на глаза, когда речь заходила о детях. — Я хотела пригласить к нам тетю Лейни, но она не берет трубку. Ты не мог бы сходить к ней и попробовать притащить ее к нам. Не в буквальном смысле, естественно, — добавила она на всякий случай.

Лукас пожал плечами и схватил пригоршню тертого сыра, который был приготовлен для запеканки.

— Ладно. Ты же знаешь, что я действительно могу, — с улыбкой сказал он и, подражая Гансу и Францу из «Субботнего вечера в прямом эфире», который Триш и Алан разрешили ему смотреть по телевизору, воздел вверх сжатые в кулаки руки.

Триш рассмеялась. Какой же он недотепа.

— Спасибо, — поблагодарила она и принялась посыпать запеканку тертым сыром.

Через десять минут Лукас не вернулся, и благостное настроение Триш улетучилось. Почему он не зашел и не передал, что сказала Лейни?

Она вытерла руки полотенцем на котором сушился латук для только что сделанного салата, и прошла в гостиную, где на диване свернулась клубочком Хитер и читала книжку.

— Эй, детка, ты видела своего брата? — спросила она. Хитер устремила на нее отсутствующий взгляд — она всегда будто выныривала из другого мира, когда ее отрывали от чтения.