ее на спинку дивана. От прохладного воздуха кожа тут же покрылась мурашками, а щеки запылали еще сильнее. Черт, надеюсь, Рус этого не заметит.

Но его взгляд уже бесцеремонно скользил по моим рукам, покрытым гусиной кожей.

— Тебе холодно? — хрипло спросил он, поднимая глаза выше и останавливаясь на моих губах.

Шумно сглотнув, я отрицательно покачала головой.

Руслан медленно, будто сам не веря в то, что делает, потянулся и провел широкой ладонью по моей руке — от короткого рукава футболки до кончиков пальцев.

Теперь помимо мурашек по моему телу пробежал электрический разряд. И это уже невозможно было скрыть. Я вздрагивала от каждого прикосновения.

— А ладошки-то ледяные, — улыбнулся Рус, переплетая мои пальцы со своими и слегка сжимая их.

Я во все глаза уставилась на наши руки. Это происходит наяву? И огромная сильная ладонь Руслан действительно нежно сжимает мою окоченевшую от волнения конечность?

— По-моему, ты тоже успел где-то прилично набраться, — перевела я широко распахнутые глаза на лицо Руслана. Его пристальный, чисто мужской взгляд пронизывал насквозь. Черт-черт-черт…

— Я не пью на работе, — усмехнулся он уголками губ. Его большой палец при этом мягко поглаживал мою руку.

Это какое-то новое испытание? Вначале дал потрогать свой член, теперь доводит до паралича невесомыми ласками.

И пока я пыталась прийти в себя, Руслан за руку притянул меня к себе и усадил на колени.

— Ты дрожишь, — не скрывая довольной улыбки, проговорил он и кончиком носа прошелся по моей щеке.

Я облизала пересохшие губы, отчего мужская ладонь на моем бедре тут же потяжелела.

— Тебе кажется, — прошептала я, обнимая парня за шею.

Не знаю, какого черта мы вытворяли, но останавливаться я не планировала. То, что я испытывала прямо сейчас, было круче любых американских горок и прыжков с тарзанки вместе взятых. И страшнее.

— А если твои братья вернутся? — запрокинув голову, Руслан обвел мое лицо сияющим взглядом. О боги, этот парень прекрасен!

— Предлагаешь продолжить в твоей спальне? — звонко рассмеялась я, склоняясь над своим телохранителем. Мои волосы рассыпались по мужским плечам, и я на мгновение пожалела, что Рус был все еще в одежде. Мною овладело странное желание оставить на сильном теле свой запах и кучу других отметин. Чтобы даже после душа Руслан ощущал меня и вспоминал наше сумасшествие.

— За закрытой дверью мы точно наделаем ошибок, принцесса, — горячие ладони скользнули к моей талии и крепко прижали к напряженному торсу.

— Так чего мы ждем? — выдохнула я и, опустив дрожащие ресницы, прильнула к мужским губам.

Больше всего я боялась, что Руслан оттолкнет меня и, по обыкновению, посмеется над моим порывом. Но стоило мне коснуться упругих жарких губ, как страх тут же улетучился.

Резко выдохнув, Рус приподнялся мне навстречу и накрыл мои губы таким жадным и нетерпеливым поцелуем, что все мои внутренности сжались в тугой узел.

Зарывшись пальцами в короткие густые волосы, я ответила Руслану со всей горячностью и открытостью, насколько позволял мой мизерный опыт.

— Твою мать, Лола… — хрипло прошептал Рус, глядя на меня снизу вверх пьяными от желания глазами, и, не медля ни секунды, снова впился в припухшие губы.

Покрываясь мурашками с головы до ног, я оседлала Руслана и, тая под его огромными ручищами, полностью отдалась грубоватым ласкам.

— У тебя кто-нибудь был? — с трудом отрываясь от моих губ, тихо спросил Рус.

Его глаза горели таким огнем, что на мгновение мне стало страшно.

— Нет, — сглотнув, еле слышно ответила я.

Вполголоса выругавшись, Руслан медленно убрал руки с моих бедер и, откинув голову, закрыл глаза. Я смотрела на лихорадочно пульсирующую вену на его мощной шее и не знала, что мне делать. Еще никогда я не чувствовала себя такой идиоткой.

— Будет лучше, если ты подождешь пиццу в своей комнате, — глухо проронил Руслан, не открывая глаз.

Мне будто влепили пощечину. Серьезно? Он вот так просто оттолкнет меня? Чувствуя, как на глаза наворачиваются злые слезы, я убрала руки с мужских плеч и упрямо вздернула подбородок.

— Чего ты боишься? — резко спросила я. — Того, что я не смогу доставить тебе в постели удовольствия?

Внутри меня колотило от унижения, разочарования и обиды. Он же хотел меня! Я все еще сидела сверху и точно знала это. Но почему этот упрямый осел так быстро отказался от того, чего мы оба страстно желали?!

Руслан распахнул глаза и впился в меня жестким взглядом.

— Не пори чушь! — повысил он голос и попытался встать.

Но несмотря на свое хрупкое телосложение, я удержала мужчину на месте. Злость придавала мне сил.

— Тогда в чем проблема?! — почти выкрикнула я. — Девственность — это же просто условность. Я не потребую от тебя признания в любви или пышной свадьбы! Я всего лишь хочу, чтобы ты занялся со мной сексом и показал, как можно получить от этого удовольствие. Не думаю, что для тебя это что-то сверхъестественное.

Сжав зубы, Руслан смотрел на меня. Казалось, мои слова привели его в ярость.

— Ты сама не понимаешь, что несешь, — сквозь зубы процедил он и, спихнув меня с колен, резко поднялся с дивана. — Найди себе мальчика, который влюбится в тебя, и трахайтесь с ним хоть до потери пульса. А я — не самый лучший вариант для первого раза.

Я знала, что пожалею о своем вопросе, но все же задала его.

— Почему?

Руслан, не глядя на меня, сжал пальцы в кулак.

— Потому что второго раза точно не будет.

И ровно в этот момент в дверь позвонили.

Обняв себя руками, я смотрела, как Руслан неторопливо подходит к двери и открывает замок. Доставщик пиццы приехал в рекордно короткое время, и впервые меня это совершенно не радовало. Аппетит пропал напрочь.

Не дожидаясь, пока Руслан расплатится с курьером и заберет еду, я поднялась наверх и заперлась в комнате изнутри.

Видеть его не хочу.

Прислонившись спиной к стене, я сползла вниз и накрыла пылающее лицо ладонями. Еще никогда я не чувствовала себя такой раздавленной и униженной.

До крови кусая зацелованные губы, я медленно достала телефон и открыла нашу с Игнатом переписку. Текст расплывался от наворачивающихся слез, но я упрямо продолжала вчитываться в последнее сообщение. Игнат писал, что все время думает обо мне и ждет не дождется нашего свидания.

Я горько