А ещё я очень боялась, что Войнс останется на этой половине потому, что только с его помощью я и могу общаться с этим народом. Что я буду делать там без него? Мы с Тимом только начали хоть немного понимать друг друга без слов: жесты, мимика, прикосновения, взгляды. На это нам понадобился не один месяц и немаловажно также и то, что мы с ним любовники и, – я верю в это, – чувствуем друг друга. Мне нельзя терять своего недокота. Или же, мне нужно срочно что-то придумать.

Много дней я пыталась найти решение, но в голову приходил лишь один способ. Не самый приятный. Я бы даже сказала страшный. Потому что я не знаю, сработает ли он, и смогу ли я выкарабкаться. Хотите узнать, что мне пришло в голову? Смерть.

Да, именно так. Войнс понимает их язык, потому что он здесь умер, а душа – она не тело и не мозги. Она знает и понимает многое. Она знает то, до чего живому человеку никогда не додуматься, никогда не понять и не осмыслить. Мы слишком материальны и ограниченны для этого. Я подумала, что можно убить меня на минутку, а потом откачать. Должно сработать. Теперь нужно только определиться, как именно это сделать. Меня можно, например, утопить. Утопленника, если его вовремя вытащить и начать откачивать, можно быстро спасти. Я даже не успею умереть по-настоящему. Просто слегка загляну на ту сторону. Это самый простой и «гуманный» способ из тех, что мне приходили в голову.

Я не сразу посвятила Войнса в свой план. Недели две я вынашивала и обдумывала каждую деталь, пока окончательно не уверилась в том, что мне хватит смелости воплотить его в жизнь. Вы, скорее всего, сочтёте меня чокнутой и скажете, что лучше бы я постаралась, поднапряглась и учила бы язык. Честно, я пыталась. Он слишком для меня сложный. Мне, правда, проще умереть ненадолго, чем годами мучиться, тем более, что угроза расстаться с Войнсом всё ближе и ближе, и нет у меня этих «годов». Кирв говорит, что нам осталось пару – тройку десятков дней пути. Мы так привыкли друг к другу, что не спешим. Идём, не ускоряя шаг, часто останавливаемся, а иногда проводим на одном и том же месте по нескольку дней. Нам не хочется расставаться. Но мы понимаем, что всё равно придётся.

Войнс орал на меня так, как не орал ни на кого даже тогда, когда я помнила его человеком.

– Идиотка! – кричал он. – Даже и не мечтай, что я стану тебе помогать воплотить в жизнь эти бредовые идеи.

О, он называл меня такими словами, какие я не позволю себе написать тут, чтобы донести до вас в красках его мнение по этому поводу. И это при том, что я сама люблю крепкое словцо и моя история, которую я вам рассказываю, содержит некоторое их количество. Встревоженные криками кота, Тим и Кирв подбежали к нам. Тим кинулся сразу ко мне и стал вертеть, как куклу – наверное, он подумал, что я поранилась. Кирв расспрашивал Войнса, чего тот так разорался, но я поняла, что мой капитан не посвятил его в мою задумку.

Поэтому, когда через пару дней Войнс немного успокоился, а Тим искал свежее мясо нам на ужин, я подсела к духам и начала разговор.

– Сэр, я знаю, что Вы не одобряете мой выбор, но я хочу донести до Вас, что это – моё решение. Я вправе решать за себя, как мне распоряжаться своей жизнью. И напоминаю Вам, что я не суицидник, мне лишь нужно использовать шанс получить знания.

– Эмма! Это именно суицид. Я не верю, что ты всё ещё не отказалась от этой безрассудной идеи.

– Сэр, сейчас я прошу Вас не давать оценку моим идеям и не высказывать своё мнение по поводу моих умственных способностей. Я прошу Вас помочь мне поговорить об этом с Кирвом.

– Не думаю, что он придёт в восторг от твоих мыслей.

– Не Вам решать. Переводите!

Войнс предупредил Кирва, что у меня важный разговор. Тот кивнул и посмотрел на меня. Я очень надеялась получить его поддержку и одобрение. Потому что, во-первых, сама я не справлюсь. Оба они мне нужны, чтобы вовремя уведомить Тима о том, что я «захлебнулась» и пошла ко дну, потому что только Тим сможет меня вытащить и избавить от воды в лёгких. А во-вторых, я надеялась, что Кирв может знать что-то такое, чего не знаю я, и подскажет мне, как лучше воплотить в жизнь мой план.

– Кирванзес, друг мой, я нуждаюсь в твоём совете, твоей помощи. – взяла я вступительное слово. – Я знаю, что ты очень мудрый мужчина, потому прошу тебя не осуждать меня, а помочь.

Дальше мы с Войнсом изложили Кирву мой план. Он не одобрил. Но и не осудил. Он попросил дать ему время подумать. На следующий день, когда мы по привычке уселись вокруг костра, Кирв, глядя на меня, удобно устроившуюся у Тима на коленях, кивнул мне поверх костра. Не думаю, что Тим заметил этот жест или понял, к чему он был. Но я поняла. Я взглянула Кирву в глаза, всё так же поверх костра, – его взгляд был долгим, твёрдым и уверенным. Он дал мне своё согласие. Он поможет. Внутри я ощутила радость от его поддержки. Но сразу же эта радость сменилась болью и страхом. Я повернулась к Тиму и всмотрелась в его лицо. Понимала, что пойду на этот шаг – я уже давно это решила. Не хочу быть немой рыбой в их мире. Тим тоже смотрел на меня. Его глаза… мне кажется, я научилась различать отражение эмоций в них. Сейчас они излучали теплоту, идущую из его сердца. Тим обнял меня покрепче и чмокнул в носик. Боже, почему я никогда не испытывала ничего подобного ни к одному мужчине на Земле? Почему именно он? Инопланетянин. Я прижалась щекой к его груди, в свою очередь обвив его торс руками. Я люблю его. Без сомнений. И я никуда отсюда не улечу, даже, если мне его папа подарит самый лучший космический корабль. Даже, если за мной прилетит спасательная миссия с Земли и расстелет красную дорожку к спасательному модулю.

Тим поднялся со мною на руках и унёс меня куда-то за деревья. Подальше от духов. Тут уже не видно отблесков костра, здесь только звёздное небо с девятью нежно-розовыми лунами, я и он. Он целовал меня то нежно, словно играючи и лаская, то грубо и страстно, спускаясь всё ниже и ниже. Он и сам упивался ощущениями, когда втягивал в рот мои соски. Я знаю, он без ума от моей груди. Я старалась отвечать ему в том же духе: когда он дразнил, я дразнила в ответ, когда кусал – я тоже кусалась, когда он вошёл в меня грубо и резко, одним движением, в ответ я сдавила его бока своими ногами и впилась острыми ногтями в его спину, вырвав тем самым стон одновременной боли и радости. В эту ночь я занималась с ним любовью так, словно это наш последний раз. Я думаю, он заметил мою сегодняшнюю страсть. Я надеюсь, что он успеет. Я верю ему, я верю, что он сможет. Я хочу к нему вернуться. Я надеюсь, что я вернусь.

Глава 12. Что-то сегодня страшно умирать. Другое дело – когда-нибудь.

Он и она:

– Хочу, чтобы мы умерли в один день.

– Дедуля, ты заканчивай! Мне только пятнадцать!

Когда у меня умерла жена, я не сразу заметил. Секс был прежним, но начала копиться грязная посуда.

Эмма

Кирванзес немного изменил наш маршрут. Он сделал это намеренно, т.к. нам нужна была «большая вода». Или мне нужна была. Войнс со мной не разговаривал, он обиделся на моё упрямство. Все мои доводы отметались им, даже не будучи выслушанными до конца. И он даже отказывался переводить для меня слова Кирва или Тима, – понимаю, что так он протестовал, но добился лишь того, что я ещё больше уверилась в необходимости этого шага. Не могу позволить себе такой роскоши: быть зависимой от настроения недокота. Да, сейчас он, вроде, кажется вполне разумным, отговаривая меня от суицида, но в основном он всё же наглое создание с искажённым чувством юмора.