Вадик вытащил из портмоне красный червонец.

— Нормально, — Боря снял кепку и вытер губы. — А ты в натуре не стукач?

— Нет!

Боря прищурился.

— Вроде не стукач, — и поглядел вверх на Вову.

Вова кивнул.

— Нормальный. Это ты все — стукач, стукач! У тебя все стукачи!.. Тебя как зовут?

— Вадик, — ответил Вадик.

— Вова! — Вова протянул руку. — А это Боря.

— Сбегаешь, Борь? — спросил Вова.

— Давай деньги.

Минут через пятнадцать Боря прибежал обратно. В каждой руке у него было по бутылке «Молдавского портвейна», а из карманов халата торчало еще две. Боря поставил вино на перевернутый ящик, положил рядом буханку черного хлеба и три плавленных сырка «Дружба».

— Ты чего?! Батон целый! Как, бл*, блокадник!

— Четыре ж пузыря! Как раз в чирик уложился — четыре пузыря по два двадцать семь, батон за восемнадцать и три сырка по двадцать шесть — чирик. Четыре копейки своих добавил. — Он сдернул пробку зубами.

Вова протер стакан полой халата.

— Наливай.

Боря протянул полный стакан Вадику.

— Будь здоров.

Вадик подумал, что ситуация может выйти из-под контроля. Его таблетки не действовали на портвейн «КАВКАЗ». Но может быть они подействуют на «Молдавский портвейн», потому что он все-таки ближе к Европе.

Боря очистил сырок от фольги.

— За поправку, — сказал Вова.

Вадик залпом выпил. Липкая, сладкая жижа с запахом и вкусом фруктов, закончивших свою жизнь не так, как следовало бы, захватила его горло, сжала его, скрутила, пытаясь выбраться назад, как живая. Портвейн живой — подумал Вадик, и сглотнул, чтобы не выпустить его из себя. Он схватил сырок и откусил от него треть, вместе с обрывками фольги.

— Ну как, отпускает?

— Угу, — Вадик кивнул. По телу прошла судорога и разлилось тепло. После непродолжительной борьбыорганизм победил и успокоился. Сразу стало хорошо. Какие симпатичные люди в халатах. И город вокруг преобразился. Он стал вдруг ярким и уютным. Как хорошо, что у него есть еще целая куча времени, чтобы разыскать Высоцкого и передать ему лекарство. Интересно, чем же Владимир Семенович еще порадует людей после восьмидесятого года? Какими песнями? Какими ролями? Какими книжками и пластинками? Об этом он узнает, когда вернется домой… И, наверное, после спасательной операции у Вадика останется еще время, чтобы побродить по улицам древней Москвы, посмотреть архитектуру, заглянуть в библиотеку и, быть может, украсть там какую-нибудь для жителей восьмидесятых малоценную, а для людей его времени суперредкую книжку…

— Друзья, — сказал Вадик торжественно, — я хочу произнести тост.

— Не гони, — остановил Вова. — Потрендим сначала.

— И покурить, — кивнул Боря.

— Давай, — Вова вытащил «Беломор», все закурили.

— Нормально стоим, — начал Вова трендить.

— Надо поссать, — предложил Боря.

— Гениально! — Вадик расстегнул ремень.

Поссали на дерево с трех сторон.

— Теперь можно по второй, — сказал Вова.

— Друзья! — Вадик поднял стакан. — Я хочу сказать тост! В будущем так хорошо уже никогда не будет, как здесь и сейчас! Так беззаботно, так… ммм… когда можно вот так вот целыми днями стоять и пить, и ни-че-го-не-де-лать! НИ-ЧЕ-ГО! Не беспокоиться о проклятом завтрашнем дне! Такого чуда в будущем, к сожалению, не будет! В этом времени, в том числе, понятно, кто виноват, кто хороший, кто плохой! Так никогда больше не будет!.. Выпьем же за прекрасное настоящее, чтобы чувствовать его как следует и понимать, какое оно вообще есть! — Вадик залпом выпил, зажмурился и покраснел от напряжения организма.

— Правильно сказал, — Вова взял стакан. — Не ценим мы настоящее. Думаем, все впереди… Или сзади… А чего там впереди?! Партократия и говножопия сплошная! Как, бл*, впрочем, и сзади!

— Пей по-быстрому, говножопия, люди стакан ждут, — сказал Боря.

После двух бутылок Вадик сел на ящик и испытал эйфорию или, скорее, так называемый катарсис, про который писал еще древнегреческий философ Аристотель.

Вот бы остаться здесь навсегда, сидеть на ящике, доставать из портмоне десяточки и пить вино с друзьями, — думал он, улыбаясь. — И спасать с друзьями лучших людей планеты… Владимира Высоцкого, Джо Дассена, Джона Леннона… Брежнева тоже можно спасти под уговор, что он дальше будет вести себя как положено… — Вадик сильно воодушевился. — Гениально!.. Спасу неплохого, в принципе, человека… И перемены в стране начнутся на три года раньше… Хотя, почему на три? Я же не стану ждать, когда он умрет! Я пойду к нему теперь же (у него и сейчас со здоровьем полный привет) и все устрою… Вот это да! Надо только с Высоцким закончить, и сразу к Брежневу!.. А, собственно, зачем нужно, чтобы он вел себя как положено?.. Как положено, это значит — необратимые перемены в стране… Капитализм и хищнический рынок… Лучше я вылечу его еще под одно условие, чтобы он без моего совета ничего не делал вообще… Вот так нормально… Социализм с человеческим лицом! Вот что необходимо человечеству!.. А на ученых, которые утверждают, что в прошлом нельзя оставаться больше суток, я плевал… Они сами не знают, чего хотят и все время перестраховываются за чужой счет!..

— Друзья! — Вадик встал с ящика. — Все в наших руках! Мы творцы своего будущего! В наших силах сделать его таким, каким надо! Давайте выпьем за это!

— Давай выпьем, — согласился Вова. — Только это ты загнул про будущее… Кто тебе даст тут чего сделать?!.. Попробуй сделай — сразу — фьюссс! — и законопатят за сто первый километр!

— Ты, Вова, трус! — сказал Боря. — Из-за таких, как ты в говнище живем! Потому что ссым! А не ссали бы, уже бы давно финским сервелатом собак кормили!

— Кто трус?! — Вова двумя руками взял Борю за воротник халата и подтянул к себе. — Повтори!

— А кто, бл*, это… Ты это, бл*… — Боря зажмурился, набрал воздуха и крикнул. — Трус! Трусы просрали СССР!

— На! — одной рукой Вова приподнял Борю над землей, а другой врезал ему в лоб, и отпустил.

Боря упал на спину возле дерева, где поссали.

— Я не трус! Ты сам трус! Трус и хиляк! — Вова подошел к Боре и пнул его ногой.

— Да вы что?! — закричал Вадик. — Друзья, прекратите! — схватил Вову сзади за руки.

Боря тут же вскочил и пять раз ударил Вову в поддых.

— Получай! Получай! Получай! Получай! Получай!

Вова лягнул Вадика ногой.

— Куда лезешь?!

Вадик отлетел назад.

— Нет-нет, ребята! Перестаньте! Вы не такие! Вы не должны драться!

Вова стукнул Борю сверху по голове.

Кепка налезла Боре по самые уши и закрыла козырьком глаза. Боря замахал наугад руками. Вова отскочил назад и подпрыгивал на месте, как боксер.

Засвистел свисток.

Вадик обернулся и увидел, что к ним идет милиционер.

— Шухер! — крикнул Вова.

И все трое побежали прочь.

Добежав до Котельнической