Поначалу Британия и США пытались решить русскую проблему, уговаривая враждующие стороны сесть за стол переговоров.

Ленин никогда не сомневался в том, что, как только боевые действия на Западе прекратятся, победители и побежденные объединят силы для «крестового похода» против большевистского режима. В начале 1919 г. командование Красной Армии ожидало массированной интервенции военных сил союзников в поддержку белых. Чтобы предотвратить такую угрозу, Ленин решился прибегнуть к упредительным мирным переговорам. Поскольку он сильно переоценивал готовность западных союзников посылать военные силы в Россию, то был готов на большие уступки, подобные тем, какие были сделаны им в Брест-Литовске в угоду Германии. У нас имеются все основания верить, что Ленин искренно собирался следовать большей части предложений, заявленных им зимой 1918–1919 гг.

В навечерие Рождества 1918 г. Максим Литвинов, старый большевик и заместитель комиссара иностранных дел, направил из Стокгольма президенту Вильсону ноту, составленную таким образом, чтобы воздействовать на сентиментальную натуру президента. В этом документе он предлагал от лица своего правительства разрешить посредством переговоров все претензии, имевшиеся у Запада по отношению к России, включая долги последней и вопрос о коммунистической пропаганде за рубежом56. Вашингтон направил в Стокгольм эмиссара для встречи с Литвиновым. Эмиссар известил, что предложение, по всей видимости, добросовестное, после чего Ллойд Джордж с согласия президента Вильсона предложил, чтобы стороны, задействованные в российской гражданской войне, встретились в Париже. Когда выяснилось, что Франция не готова предоставить гостеприимство подобной конференции, ее проведение назначили на Принцевых островах, неподалеку от Константинополя57. Москва не замедлила принять приглашение, подтвердив готовность признать иностранные долги России, принять территориальные поправки, заключить концессии по разработке недр и приостановить враждебную пропаганду58. Авторы официальной истории советской дипломатии объясняют, что эти уступки являлись «дипломатическим маневром», предпринятым не для того, чтобы удовлетворить претензии западных держав, но с тем, чтобы «сорвать с них маску» и продемонстрировать их истинные цели59. Однако торгашеский тон ответа советского правительства произвел впечатление обратное тому, на которое оно рассчитывало: оскорбленные главы западных держав заявили с негодованием, что отвергают «какие бы то ни было предположения о том, будто их военное присутствие в России обусловлено подобными целями», и что «наивысшее желание союзников — восстановление мира в России и учреждение в ней правительства, избранного волей широких масс российского народа»60.

Конференция на Принцевых островах не состоялась, поскольку белые генералы, придя в ужас от самой мысли о переговорах со своими смертельными врагами, наотрез от нее отказались. Предложение казалось им настолько вопиющим, что, когда советники Колчака впервые услышали о нем по радио, они решили, что в передачу вкралась ошибка и что союзники на самом деле имели в виду проведение конференции всех антибольшевистских сил61. Существует, тем не менее, точка зрения, согласно которой несправедливо обвинять только белых генералов в срыве намечавшейся встречи. Согласно этой версии белые настолько зависели от помощи союзников, что, окажи последние на них существенное давление, им ничего не оставалось бы, как согласиться и уступить, тем более если единственной альтернативой стал бы сепаратный мир союзных держав с Лениным62. Если такое давление все-таки не было оказано, причину следует искать в установках французского правительства, выступавшего против идеи встречи на Принцевых островах и давшего представителям белых в Париже конфиденциальный совет ее игнорировать. Черчилль, только что принявший полномочия военного министра, высказался в том же духе и обещал военную поддержку вне зависимости от того, явятся белые на переговоры или нет63.

Упорно стремившийся развить мирную инициативу Вильсон при молчаливой поддержке Ллойд Джорджа (который говорит, что «мы отнеслись к этому так же, как виги Фокса к французской революции»64)[36] предпринял ряд секретных шагов, чтобы выяснить, возможно ли достичь договоренности с Москвой без участия белых65. Для этой цели главный советник Вильсона по внешней политике полковник Хауз использовал американскую светскую знаменитость, Вильяма Буллита, в то время сотрудника американской разведывательной службы в Париже. Буллит уже выражал симпатию к Советам, что, по-видимому, и определило этот выбор, поскольку других необходимых для исполнения миссии качеств у него не было: всего двадцати восьми лет от роду, он не имел никакого дипломатического опыта. Формально он получил задание определить реальное положение дел в Советской России, частным же образом полковник Хауз дал ему полномочия уточнить условия, на которых советское правительство готово заключить мир. За подписание мира Буллит должен был предложить Ленину щедрую экономическую помощь66. Миссия Буллита была окутана такой тайной, что в нее были посвящены только четыре особы; министр иностранных дел США, французское правительство и министерство иностранных дел Британии оставались в полном неведении. Чрезвычайные эти предосторожности порождались страхом, что те, кто сорвал конференцию на Принцевых островах, могут помешать и налаживанию прямого контакта с Москвой. Буллит взял с собой в Россию капитана Уолтера У.Петтита из военной разведки и известного своими прокоммунистическими симпатиями журналиста Линкольна Стеффенса.

Трое американцев прибыли в советскую столицу в середине марта 1919-го, вскоре после закрытия первого съезда Коммунистического Интернационала (см. ниже гл. 4). Происходившее на съезде, как и его резолюции, не представляли для приехавших никакого интереса. Те, кто принимал их с советской стороны, были преисполнены дружелюбия и благих намерений. 14 марта Центральный Комитет вручил Буллиту список условий, при соблюдении которых Советы готовы были заключить мир с белыми67. Претенденты на власть в России по этим условиям оставляли за собою территории, которые они контролировали на данный момент; силы союзников постепенно выводились с российской территории, а их помощь белым сразу же прекращалась. Русские, боровшиеся против Советского государства с оружием в руках, подлежали амнистии. Все стороны российского конфликта брали на себя равную ответственность за долги России. Проблема компенсации за национализированное иностранное имущество в условиях не затрагивалась.

Миссия Буллита была, безусловно, безнадежной. Только люди, не имевшие ни малейшего представления о природе конфликта в России и о страстях, которые были им вызваны, могли придумать такой нереалистичный проект. Автор плана Стеффенс склонен был рассматривать его как захватывающее приключение: «У меня такое чувство, будто мне покажут хорошую пьесу в хорошем театре», — признался он[37].