Британский Кабинет предпринял первые шаги по организации интервенции 14 ноября 1918 г. Отвергнув неосуществимую идею об «крестовом походе», он решил поддерживать материально и дипломатическими средствами антибольшевистские силы в России, а также страны, бывшие некогда составными частями империи и отделившиеся от нее80. В начале 1919 года Ллойд Джордж представил общий план:

Идея британского военного участия была одобрена, для него было определено несколько форм: 1) снабжения антибольшевистских сил военной амуницией, начиная с обмундирования и кончая вооружением вплоть до танков и самолетов, в основном из оставшихся на складах со времен Первой мировой войны; 2) содержания на российской территории и вдоль береговой линии британского военного и военно-морского контингента, основной задачей которого становилось несение сторожевой службы и обеспечение блокады, с правом в случае непосредственной угрозы вести оборонительные бои; 3) подготовки офицерского состава для белой армии и, в конечном счете, 4) эвакуации остатков разбитых белых армий. Помощь эта, хотя и гораздо меньшая, чем позволяли возможности Британии, белым была жизненно необходима.

По поводу отколовшихся от России окраин Британия оставалась в полной нерешительности. Понимая, что образование новых государств ослабляло Россию и уменьшало ее агрессивный потенциал, лорд Керзон убедил правительство в конце 1918 г. признать de facto независимость Азербайджана и Грузии и расположить небольшие контингент войск в Закавказье и Прикаспии для защиты Индии. Зимой 1918–1919 гг. британские военно-морские силы принимали также участие в защите Эстонии и Латвии от советского вторжения. В целом же, однако, позиция Британии состояла скорее в том, чтобы поддерживать территориальную целостность России в пределах бывшей империи, хотя бы и под властью красных, — отчасти чтобы избежать отталкивания российского населения, а отчасти с тем, чтобы помешать Германии закрепиться на некоторых окраинах и занять там доминирующее положение. Понуждая руководство белых принять демократические формулировки, Британия не возражала против лозунга «Россия единая и неделимая».

Позиция Франции по русскому вопросу была менее отягощена привходящими соображениями, поскольку она, хотя и являлась колониальной империей, была по преимуществу державой континентальной. Главной своей задачей она ставила не допустить возрождения Германии, способной вести новую войну. С этой точки зрения налаживание дружеских отношений со стабильной, сильной Россией оставалось, как и до 1914 г., делом первостатейной важности; кроме этого, Франции требовалось создание цепи зависимых государств вдоль восточной границы Германии. Франция понесла больше потерь, чем другие государства, от ленинских декретов о национализации и отказа выплатить иностранные долги, и она намеревалась вернуть утраченное. Полагая, что Ленин, несмотря на свои периодические заявления о готовности возместить царские займы и иностранные инвестиции, вряд ли собирался это делать, Франция оставалась более последовательной в своем антикоммунизме, чем другие великие державы. Поддержка же, оказываемая ею белым, выглядела скорее символической. Лидеры Франции не очень-то верили в их успех и уже в марте 1919 г. побуждали союзников предоставить антибольшевистское движение судьбе и заняться превращением Польши и Румынии в «заграждение из колючей проволоки», чтобы сдерживать коммунизм82. Основой заграждения предстояло служить независимой Польше, которой назначалась роль изолятора между Россией и Германией, поскольку для националистической Германии и большевистской России Польша, продукт Версальского договора, явилась общим объектом как ненависти, так и сотрудничества, начавшегося еще в 1919 г. и завершившегося через двадцать лет четвертым разделом этой страны.

Американская политика, сформулированная президентом Вильсоном, заключалась в том, что после подписания перемирия союзникам не следовало оставлять войска на территории России: их надо было вывести, предоставив русским возможность улаживать внутренние распри самостоятельно83. Он полагал, что «всегда опасно ввязываться в иностранные революции»: «Пытаться остановить революционное движение заграждением из армий — все равно, что пытаться разогнать метлой наводнение… Единственный путь борьбы с большевизмом — это устранение его причин». К несчастью, признавался президент США, «нам даже неизвестно в точности, каковы его причины»84. Помимо невмешательства Вильсон придерживался принципа непризнания советского правительства и сохранения территориальной целостности России85.

Политика Японии в отношении России была самой последовательной и самой незамаскированной. Первые ее войска по инициативе Верховного командования союзников высадились на русском Дальнем Востоке еще весной 1918-го; их намеревались использовать в военных действиях против Германии на вновь задействованном Восточном фронте. Из идеи этой ничего не вышло, и не только в силу ее непрактичности, но и потому, что Япония не изъявляла ни малейшего желания воевать с Германий. Интересы ее были чисто грабительские: она намеревалась воспользоваться российской смутой, чтобы захватить и присоединить губернии Приморья. Соединенные Штаты, зная об этих планах, командировали в Восточную Сибирь свои войска, но американские части никогда не сражались против красных ни на Дальнем Востоке, ни на северо-востоке России[43].

* * *

23 декабря 1917 г., через две недели после вступления в силу перемирия между Россией и странами Четверного союза, Франция и Британия поделили российскую территорию на «сферы ответственности» ввиду возможного ведения там боевых операций: Франция взяла на себя российско-германский фронт, Британия — российско-турецкий. Британская зона включала также казачьи области, Кавказ, Армению, Грузию и Курдистан. Территории к западу от Дона — Украина, Крым и Бессарабия — попадали во французский сектор86. Весь последующий год деление это не приводило ни к каким действиям, поскольку затронутые им части бывшей империи находились либо под германской, либо под турецкой оккупацией.