А вот боевые искусства давались тяжело, с синяками да ссадинами – сказывалось отсутствие опыта. Но и здесь Татьяна достигла определенных успехов. Куда хуже она справлялась с руническим письмом-трехстрочьем, не говоря уже о жалких попытках превратиться хоть в какого-то, пусть самого мелкого зверя… Как раз из-за последней премудрости девушке грозил еще один год учебы в горах, третий по счету, потому как первые два выпускных экзамена она с треском провалила.

Приход ранней весны в домике на горе встретили с радостью: наконец-то растаяли сугробы, потекли быстрые шумные речки, появились первые подснежники, а кое-где уже проглядывали тонкие полоски молодой травы. Но самое главное – открылся проход через горы, так что вскоре ученицам обязательно разрешат спуститься в деревню, к людям, взять свежего белого хлеба и молока, не соленого, но вкусного овечьего сыра, потому как от жесткого вяленого мяса и сухофруктов давно у всех зубы сводило.

В это утро Таня проснулась от резкой боли: ее браслет вдруг жарким обручем сдавил плечо.

– Да что такое-то? – сонно пробормотала девушка, но все же села в постели.

За окошком тугой пеленой стелился туман – бледный предвестник наступающего рассвета. Остальные ведьмы спали. Еще бы! Вчера они все вместе бегали врассыпную по горам, собирали острые фигурные камни для «славянок», а еще искали и бережно срывали подснежники с десятью лепестками – эти цветы обладали особыми чарами, поэтому широко использовались для приготовления любовных зелий.

Убедившись, что браслет больше не дает о себе знать, Татьяна вновь рухнула на подушку. Надо поспать хоть немного – до того близкого времени, когда злой окрик главной лесной ведьмы Олеши, возвещающий о подъеме, не содрогнет ветхие стены их жилища.

После этого они побегут умываться, стирать одежду и готовить горький отвар из разных сушеных кореньев и полыни. Старая Олеша утверждала, что только этот напиток поддерживает зимой их жизненные силы, но, по мнению Татьяны, с этой задачей куда лучше справился бы кусок хорошо прожаренного на костре мяса или бутерброд с колбасой.

Девушка спустила с кровати босые ступни, вмиг вобравшие холод старых полусгнивших половиц, прокралась к двери, отворила жалобно скрипнувший ржавый железный крюк и осторожно выглянула в коридор.

На другой половине дома спали «старшие»: в одной комнате сама Олеша, а в двух других – наставники из города, время от времени наведывающиеся в горную глушь. Татьяна слышала от других девушек, что в тех комнатах находятся зеркала-проходы, через которые и путешествуют учителя. К счастью, в этот ранний час дверь на ту сторону была наглухо закрыта.

Крадясь по дому мимо других комнат, Татьяна невольно вспомнила, что многие из учениц живут в таких ужасных условиях по многу лет. Например, Дарья Кошкина, единственная Татьянина подруга, находилась в доме Олеши шестой год, а все потому, что тоже не могла сдать руническое письмо. Зато в природном колдовстве ей не было равных: пухленькая приземистая ведьмочка с круглым широкоскулым лицом и приветливой улыбкой очень хорошо понимала в растениях и отварах и даже могла предсказывать погоду. Последнее искусство у колдунов этого края было в особом почете, и даже старая Олеша только ей доверяла свой ритуальный градовой нож, когда в преддверии бури надо было «порубить» тучи. Но Таня подозревала, что старая ведьма специально не отпускала такую хорошую ученицу и поэтому год за годом заваливала Дашу на экзаменах.

Девушка прислушалась – снаружи не доносилось ни звука, даже за дровами дежурные еще не пошли.

Поэтому она на цыпочках прошла в сени, схватила первую попавшуюся овчинку из ряда общей ученической одежды, висевшей на крючках, вбитых прямо в балку стены, и, все-таки скрипнув входной дверью, проскользнула во двор.

В горах занималось густое и серое мглистое утро. Повинуясь злому северному ветру, толстобокие облака беспорядочною толпою неслись над верхушками деревьев – день обещал быть пасмурным.

По Таниным расчетам, не было и пяти, а занятия начинались ровно в семь утра: сначала бег через лесной бурелом, на завтрак каша и горький отвар, а дальше – руны, знаки, формулы, пирамиды…

Ее золотисто-пепельные волосы отросли ниже спины, спутались и разлохматились, а тело исхудало от постоянного недоедания. Но благодаря ежедневным физическим нагрузкам появились мышцы, выпрямилась спина, расправились плечи. Увидели бы ее бывшие друзья и знакомые – точно не узнали бы. Да и не могла Таня толком оценить все изменения в своей внешности: вот уже третий год она не видела даже простого зеркала. Даша рассказывала шепотом новой подруге, что зеркала им специально не выдают, чтобы не переговаривались с родственниками или просто не сбежали по тайным переходам – это было под силу многим из девушек, в том числе и Даше. Поэтому все ученицы умывались в ручье, где и могли полюбоваться своим отражением, там же чистили зубы, «принимали душ», стирали и сушили одежду, расчесывали волосы грубыми деревянными щетками.

Для всех друзей, и для своей семьи в первую очередь, Таня училась в одном из высших учебных заведений Лондона, на факультете международных связей. Да, знали бы родители, где их дочь пребывает на самом деле, – в глухих карпатских лесах… По колдовскому закону во время учебы о семье запрещалось даже думать, чтобы не навлечь на родных беду или проклятие. Вспомнив об этом, Татьяна переключилась на дорогу. Подняла с земли короткий сучок, быстро соорудила с его помощью нехитрую прическу, затем перемахнула через низкий плетень и побежала на высокий холм в лес. Там, среди голых кустов и островков бледного мха, вилась едва заметная тропинка, ведущая через неглубокий овражек к поляне с широким мшистым пнем в самом центре, ее любимому тайному месту.

Оказавшись на поляне, Татьяна все-таки оглянулась, но ничего подозрительного не заметила. Щелчок пальцами – вызов магической стихии ветра, затем – мысленная картинка в воображении, легкое касание браслета – и вот перед ней столь желанная чашка горячего кофе.

Сделав первый большой глоток обжигающего напитка, девушка ухмыльнулась: знала бы ведьма Олеша, что одна из ее учениц кофе тайком попивает, о-о-о… Побьет старая карга связкой тонких ивовых прутьев, а то и кочергой. Тане и так изрядно доставалось за вечную неуспеваемость по руническому письму. Остальные ученицы с самого детства знали, что будут ведьмами, поэтому еще под неусыпным присмотром родителей изучали проклятое трехстрочье. Для Татьяны же эта наука представлялась не чем иным, как мудреной китайской грамотой.

Руны, идущие в первой строчке, обозначали слова. Во второй шли знаки, символические изображения жестов: творящий заклинание должен был в точности воспроизвести нарисованное движение. В нижней третьей строчке находился эморяд – синусоида, индикатор эмоций. Только гармоничное сочетание всех трех рядов порождало правильное заклятие, но самое сложное заключалось в том, что все эти три строки нужно было производить одновременно: читать, сплетать пальцы в жест, вызывать нужное чувство – гнев, тревогу, радость, восхищение, печаль. Мало того, по-настоящему сложное заклинание могло быть расписано на десятки страниц, и при его чтении следовало ни разу не сбиться, иначе весь труд пропадал даром. Алфавит рун достигал пяти тысяч знаков только в современном толковании, а старые словари вообще предлагали запомнить от восьми до двадцати тысяч рун на древних или же давно мертвых языках.