Талос верил в то, что справедливость восторжествовала.

Он ни разу и не подумал о ребенке, который остался без отца, о его безутешной вдове.

В первый год пребывания в Америке, на День благодарения, он гостил в поместье Далтонов в Массачусетсе. Он вспомнил, как сияла Бонни, целуя Далтона, перед тем, как подали индейку, которую она готовила с такой любовью. Их дочь — Иви — тогда была еще круглощеким ребенком, резвившимся на огромной ферме в предместье Бостона.

Ив полностью изменила себя с тех пор. Но теперь она была беременна, и ее щеки округлились, линии лица стали мягче, и он впервые смог различить в ней черты маленькой девочки, которую знал когда-то.

Боже, да это у него была амнезия — только он сам вполне сознательно предпочел ничего не помнить.

После скандала, последовавшего за смертью Далтона, у них, должно быть, совсем не осталось денег. Бонни Хантер пришлось вернуться в Англию. Каково это было, выйти замуж за Джона Крейга, только чтобы спасти ребенка, когда она все еще до безумия любила Далтона?

Он смотрел на Ив. Нет, они просто мстили ему. Десять лет она формировала свой характер, меняла внешность, переделывала себя, чтобы быть ближе к нему, — все для того, чтобы воздать ему сполна. Она пошла на благотворительный бал в Венеции под руку с его соперником, только чтобы привлечь внимание Талоса. Да, она все сделала, чтобы соблазнить его — и ранить в самое сердце.

Это была такая сильная ненависть, какой он не мог себе даже представить.

А теперь она беременна от него. Неудивительно, что она хотела разбиться, узнав об этом. Неудивительно, что ее травмированный мозг стер все воспоминания. Она отреагировала на эту ужасную новость так же, как серьезно пострадавший человек, который впадает в кому, чтобы справиться с болевым шоком. Это был метод выживания.

Он наблюдал за тем, как она смеялась, торгуясь за две пары детских ботиночек — розовых и голубых. Ее прекрасное лицо светилось счастьем. Женственная полнота ее беременного тела почему-то напоминала о том, какой она была в детстве. Она выглядела такой оживленной, яркой и невинной.

Все это время он думал, что такая Ив — всего лишь иллюзия. Но он ошибался.

Это и была настоящая Ив. Та, кем она могла бы быть, если бы выросла без горя и страданий. Такой она могла бы стать, если бы Талос не отнял у нее все, когда ей было четырнадцать.

Талосу стало трудно дышать. Казалось, воздух душил его. Он распустил галстук.

Если Ив когда-нибудь вспомнит… Она вдруг обернулась, словно почувствовав на себе его взгляд. Их глаза встретились, и на ее лице отразилась радость.

Она была самой желанной из всех женщин, которых он когда-либо встречал. Идеальная любовница. Идеальная жена. Идеальная мать. И в тот миг, когда Талос посмотрел на нее, он вдруг принял мучительное решение.

Сначала медленно, потом стремительнее он пересек рынок. Молча обняв Ив, страстно поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй, затем, отстранившись, засмеялась.

— Что такое? — Застыв, она разглядывала его лицо. — Что-то не так?

— Ничего особенного. — Он собирался сделать все, чтобы с ней не произошло больше ничего плохого.

Талос крепко прижал ее к груди, баюкая ее, целуя ее волосы, зная, что больше никогда никуда не отпустит.

Он не может лишиться Ив. Не может позволить себе потерять этого прекрасного, светлого ангела, чудом снизошедшего в его жизнь. Он знал, что не заслуживает ее. Но он не мог позволить ей вновь стать той, кем она была, — еще одной жестокой, загрубелой куклой в этом холодном сером мире, жаждущем мести, жаждущем расплаты. Взывающем к справедливости.

Впервые в жизни Талосу было плевать на справедливость. Вместо этого он молил Бога о великодушии.

Куда ему увезти ее? Где он сможет держать ее в безопасности, подальше от любого, кто мог бы напомнить ей обо всем? Где им спрятаться, чтобы старые воспоминания не настигли их?

Сжимая ее руку в своей, он вывел ее с рынка.

— Куда мы идем?

— Домой, — сказал он неожиданно. — Я заберу тебя домой.

— В пентхаус?

— На Митридос. — Он глубоко вздохнул, словно выпуская облако страха. — На мой остров.

Чтобы спасти свою семью, спасти их всех, Талосу не оставалось ничего иного, как только молиться, чтобы она никогда ничего не вспомнила.

Солнце светило ярко, и его лучи, падавшие на роскошную белую виллу, ослепляли. Глядя на морскую гладь, сливающуюся с небом, Ив подумала о том, что никогда не видела столько оттенков синего: бирюзовый, зеленовато-синий, индиго… Она вытянулась на шезлонге возле огромного бассейна, отложив книгу для будущих мам, и любовалась, как дикие волны Эгейского моря разбиваются о берег, разливаются по белому песку.

Они приехали всего несколько часов назад, но Ив уже успела переодеться в новый желтый купальник в цветочек и полупрозрачное парео. Теперь у нее был полный гардероб удобной и красивой одежды, доставленной сюда ее личным ассистентом. Она блаженно закрыла глаза, наслаждаясь солнечным теплом, обволакивавшим ее лицо и тело.

И кажется, не только ей это нравилось. Ив удивленно распахнула глаза, приложив руки к округлившемуся животу.

Она только что почувствовала?.. Неужели это было?..

— Доброе утро, моя куколка.

Обернувшись, она увидела Талоса, стоявшего на террасе в одних плавках. В руках он держал поднос с двумя стаканами питьевой воды и тарелками, полными сандвичей и фруктов. Она улыбнулась, радуясь его заботе, хоть и не была голодна.

Талос так красив, думала она: смуглая, мускулистая грудь, сильные плечи и накачанные ноги, покрытые темной растительностью. Она до сих пор не поняла, что за срочность была ехать сюда из Афин, но Талос был так нежен и обаятелен, что ему нельзя было отказать.

С тех пор как они прибыли на остров этим утром, Талос делал все возможное, чтобы ей было как можно комфортней. Ив с трудом верилось, что она теперь хозяйка на Митридосе, в его роскошном особняке. До этого частного греческого острова у побережья Турции можно было добраться только на яхте, гидроплане или вертолете. Толпа слуг, почтительно поприветствовав жену Талоса в гигантской белокаменной вилле, тут же исчезла.

Муж подошел к ней и, поставив поднос, нежно поцеловал ее в обе щеки.

— Тебе нравится?

Как будто такое может не понравиться!

— Это просто мечта, — сказала Ив мягко, когда он сел возле нее на шезлонг, коснувшись теплыми бедрами ее ног. — Сказка. Я в восторге.

— Я рад.

Что-то было во взгляде его темных глаз, чего она не могла прочесть, что-то помимо довольства домашним уютом. Он взял из вазы на подносе розу с длинным стеблем и нежными лепестками и погладил Ив по разгоряченной коже. Она вдохнула сладкий, пьянящий аромат. Талос тихо проговорил: