же. И не пленница она здесь, и тут не казарма. И я на нее никаких прав не имею.

— И вы сами сказали, что я не пленница здесь, — добивает меня малышка своей логикой. Сам обучал ее, на свою голову.

Тру лоб, выдыхаюсь, пытаясь успокоиться, в себя прийти. Она здесь, это главное. Слушаться меня не обязана. И я отпустить обещал через месяц. Вот и месяц на исходе, а отпускать не хочется. Интересная она, складная, красивая. Почти родная уже.

— Я волновался, — говорю.

Она на миг замирает. Потом ко мне подходит, по плечу рукой проводит. Ласково так, невозможно сладко. По венам ток струится, сердце выпрыгивает из груди. Всегда так ярко на нее реагирую, даже в юности такого не было.

— Зачем тогда отпустил? — спрашивает тихо, в глаза заглядывает. Красивая, пиздец просто. Не сбежать от нее, из головы не выбросить.

— Тебе это было нужно, — говорю. — Иначе бы не просила.

— Спасибо, — говорит, руку отнимает и в комнату свою уходит.

Хочется догнать ее, обхватить за талию, к себе прижать. И не отпускать уже никуда. Даже в соседнюю комнату без меня не отпускать. Тем более, к пацану этому белобрысому не пускать больше никогда. Но я стою на месте. И только руки в кулаки сжимаю, чтобы не сорваться.

Глава 21

Маша

Мы ругаемся каждый день всю неделю. Каждый раз находим повод, чтобы зацепиться и довести друг друга до белого каления.

Самой себе обидно признаться, что не декольте на блузке, не тонкий шелковый халат длиной до середины бедра, не помогли сдвинуть с мертвой точки этого невозмутимого мужчину. Теперь он не учит меня зарабатывать. Практически все время мы сидим по разным комнатам, изредка пересекаясь на обед и ужин. И, стоит нам встретиться на общей территории, как разгорается скандал.

— Куда собралась? — рычит Глеб, пока я обуваю кеды, чтобы выйти в магазин.

— В магазин, — отвечаю, стараясь держать себя в руках.

Бесит его контроль, придирки ко мне. Он не говорит со мной, а только рычит. И чем я заслужила такое счастье? Мне кажется, что он следит за мной, даже из своей спальни.

Я замечаю, как он вздрагивает, когда звонит мой телефон и на экране появляется фото Астора. А парень, как назло, теперь звонит мне по два раза в день. Я могла бы попросить его не звонить мне так часто. Но, будто во мне поселился злобный демон, я этого не делаю. Наоборот, подмечаю потемневший от злости взгляд Глеба и чувствую облегчение. Означает ли реакция мужчины, что не безразлична ему? Да, теперь я в этом уверена. И от этого еще больше раздражает то, что он не предпринимает никаких активных действий.

— Я пойду с тобой, куплю тебе все, что хочешь, — говорит Глеб.

Ну, уж нет. Мне нужен гель для душа. И мы не настолько близки, чтобы ты мне предметы гигиены покупал.

— Не надо, я хочу пойти одна.

Глеб хмурится, отчего складка между бровей становится глубже. И, если раньше его бровей почти не было видно, то теперь они угрожающе сдвигаются, не предвещая мне ничего хорошего.

Меня, как магнитом, тянуло к этому мужчине. Иногда, проходя мимо, я задевала его бедром или рукой. Глеб вздрагивал так, словно к нему приложили оголенный электрический провод. И все это было бы смешно, если бы не его взгляд. Жесткий и обжигающий, он будоражил до глубины души.

Хотелось провести пальцем по складке между бровей, чтобы разгладить ее. И однажды я так и сделала. Но, вместо того, чтобы разгладиться, она стала глубже. И вообще, их стало две. А мужчина сначала замер, потом закрыл глаза, шумно выдохнул и… встал из-за стола.

— Почему ты такой? — взревела я от обиды. Мы давно перешли на «ты». Это случилось само самой, в одной из наших словесных перепалок.

— Какой? — тут же крутанулся он на пятках, поворачиваясь ко мне. Медовые глаза впились в мои губы, а потом, с трудом, вернулись к глазам.

— Не пускаешь к себе, — меня снова начало накрывать. Воздух между нами привычно заискрился, с каждой секундой атмосфера в комнате накалялась все сильнее.

— Что за бред? Мы живем в одной квартире, — прошипел он резко.

Мне вмиг стало обидно. От тона его металлического. От того, что все так непонятно у нас. Я не понимала, сколько все это еще может продолжаться, и как долго продлиться моя командировка в должности сиделки. Впрочем, я так и не поняла, для чего он меня нанял. Мужчина вполне мог справиться и без меня. Но сказать об этом в открытую не решилась. И провоцировать его лишний раз тоже не хотелось. А хотелось видеть его другим, не таким властным. Быть может, немного влюбленным и расслабленным?

— Ты прячешься, потому, что один раз обжегся, — слова вылетают из меня еще до того, как я успеваю взять себя в руки и придать тону ровное звучание, — и теперь возводишь стены и никого к себе не пускаешь!

Я выкрикнула все это ему в лицо, не зная всей правды, просто на эмоциях.

В груди расплылось странное чувство превосходства. Это тот случай, когда метнул дротик наугад и попал точно в цель. Но ликование мое длилось недолго.

Лицо Глеба вытянулось и взгляд стал таким потерянным, — такого я никогда еще у него не видела. Мне даже стало его немного жаль. Он отвел глаза, а потом… вышел из кухни и заперся в спальне.

Стою посреди комнаты, слушая бешеный стук сердца в висках. Поворачиваюсь к столу, убираю посуду и мою ее в раковине. Что угодно, только бы руки занять. На душе стало гадко от того, что обидела мужчину. Я не имела права так говорить, даже, если это правда. Нужно пойти и извиниться.

В этот момент дверь в спальне снова хлопнула, Глеб вернулся и застрял на пороге комнаты. Он жадно смотрит на меня, сканирует взглядом тело, упакованное в тонкий шелковый халат.

Сердце гулко застучало в груди, по телу пробежала дрожь. Атмосфера в комнате стала густой, еще секунда, и ее можно будет потрогать. Воздух наэлектризовался до предела. Его глаза прошлись по лицу, и взгляд замер на губах. Мужчина сделал шаг в мою сторону, и замер, оглушенный звуком мелодии моего телефона.

Я перевела взгляд на экран телефона, на котором ярким