– И многим вы рассказали об этом?

– Нет. Только тем, кто хорошо знаком с семьей Данина и не чужд математике.

– Валентина Ипполитовна. Я уверен, что мир вертится вокруг денег, а не вокруг математики. Тем более преступный мир. Но если вы хоть отчасти правы, то навлекаете большие неприятности на свою голову.

– Приходится. Я должна найти убийцу, чтобы вы освободили гениального математика.

– С этим не заржавеет. Решает следователь прокуратуры. Вновь открывшиеся обстоятельства в пользу Данина. Не думаю, что его продержат более трех суток.

– Я хотела бы расспросить Константина о его последних словах.

– Вас к нему не пустят. Но я сам попробую. И давайте-ка запишите мой мобильный, и звоните, если что. – Стрельников достал телефон. – Скажите ваш номер. Я наберу его, и у вас высветится мой.

– У меня нет мобильного телефона.

– Как же так? Пользуетесь Интернетом, а телефон…

– Дважды два – пять, – небрежно махнула рукой Вишневская. – Я всегда дома и у меня мало знакомых. В основном, бывшие ученики. А они еще со школьных лет знают мой домашний.

– Ну, хорошо. Вот моя визитка. Я допишу мобильный. И не рискуйте понапрасну. Вы не в том возрасте.

– Ох, Стрельников. Всё самое худшее со мной уже случилось в пятнадцать лет во время автомобильной аварии. И не напоминайте женщине про ее возраст.

Старший лейтенант обезаруживающе поднял руки.

– Виноват. Готов искупить. Вас куда-нибудь подвезти?

– Да я же здесь рядом живу. Хотя… Одолжите, пожалуйста, ваш телефон. Мне надо позвонить Татьяне Архангельской.

Оперативник протянул трубку. После коротких приветствий Валентина Ипполитовна выслушала сообщение Архангельской о домашних адресах Амбарцумова и Фищука, но записывать их не стала, а неожиданно спросила:

– Танечка, а меня пропустят сейчас в ваш институт?

– Я устрою, – пообещала Архангельская. – Хотите встретиться с ними здесь?

– Оба на месте?

– Лёва – наверняка. А Фищук непредсказуем. Вечно мечется по семинарам, конференциям, и о библиотечных днях не забывает.

– Я скоро приеду, – пообещала учительница, вернула телефон и обратилась к старшему лейтенанту милиции: – Вы, кажется, обещали меня подвезти? Мне надо в математический институт академии наук.

– Там работал наш подозреваемый. Вы все-таки намерены продолжить расследование? – со снисходительной улыбкой поинтересовался Стрельников.

– Я не разбираюсь в стоимости антиквариата, но ценность математических идей и безграничность человеческих амбиций представляю себе очень хорошо. А ваши слова, что мир вертится вокруг математики, не далеки от истины.

– Я говорил, что вокруг денег, – возразил оперативник.

– А с помощью чего считают деньги? Какие знаки на них изображены? Математика лежит в основе всего, что создано природой и человеком. Всё сущее есть Число! Вещи это копии Чисел, а Числа – управляющая миром божественная сила! Слышали такие слова Пифагора?

– Валентина Ипполитовна, делайте, что душе угодно. Но помните, милиция не отлынивает от выполнения своей работы. Наш сотрудник еще вчера опросил бывших коллег Данина. Кстати, где он застрял?

– Так мне идти к метро? – с вызовом спросила Вишневская.

– Мы подвезем. Тем более это недалеко.

Из парадного появился Алексей Матыкин. Стрельников воскликнул:

– А вот и Лёха. Что новенького узнал?

– Как печь пирожки с вареньем, чтобы оно не вытекало.

– Тебя зачем посылали?

– Пришлось входить в доверие. – На хмуром лице опера-боксера появилась непривычная улыбка. – Выслушал подробный отчет о достоинствах внучки-студентки, посмотрел ее фотографии и отведал чай с фирменными пирожками.

– Ты не пропадешь. По делу что-нибудь есть?

– Старушка, что этажом ниже, слышала звон разбитой вазы и еще кашель сразу вслед за ним.

– Данин кашлял?

– Не припомню.

– Нет, – уверенно заявила Вишневская.

– Кашель, – Стрельников задумался. – Может по лестнице кто спускался?

– Она утверждает, что кашляли сверху. После звона она прислушалась.

– А точное время?

– Она не помнит. Говорит, в первой половине дня.

– Что же ты вчера эту соседку не опросил?

– Вчера, во время моего обхода она была в поликлинике. Там большие очереди.

– А кашель был мужской или женский? – спросила Вишневская.

– Разве по кашлю определишь? Тем более через стенку.

– Да, верно, – Валентина Ипполитовна задумалась, что-то вспоминая.

– Вы намекаете на…

– Нет-нет-нет, – оборвала она невысказанный вопрос. – Так мы едем?

– Помчались!

Все трое подошли к служебной "Ладе". Стрельников распахнул перед Вишневской дверцу и скомандовал Матыкину:

– Заверни сначала к институту математики, где ты был вчера.

Хлопнула дверца. Валентина Ипполитовна угнездилась на заднем сиденье. Сквозь лобовое стекло она заметила, как во двор легкой походкой вошел человек в капюшоне. Плюхнувшийся на переднее кресло Стрельников перекрыл ей видимость. Учительница успела разглядеть лишь узкие темные очки. Похожие блеснули вчера вечером у наблюдателя на скамейке.

– Я уже видела его здесь, – шепнула Вишневская.

– Кого? – спросил оперативник, обернувшись.

– Вот он, – указала учительница.

Но вошедший во двор заметил милицейскую машину, попятился и исчез под аркой. Милиционеры переглянулись.

– За ним! – скомандовал старший лейтенант.

Топот двух пар ног эхом отдавался в кирпичном дворе без единого деревца.

1832 год. Париж. Франция.

Утро 30 мая в Булонском лесу выдалось теплым, солнечным и необычайно звонким. "Обидно, наверное, умирать в такую погоду, тем более в столь юном возрасте", – подумал опытный стрелок Эрбенвилль, с презрительной усмешкой оценивая своего молодого противника. Бывший студент-математик Эварист Галуа вел себя совершенно неправильно. Он прибыл на дуэль без секундантов, не глядя, взял протянутый пистолет, не стал спорить о дистанции, лишь обреченно спросил: "Куда?".

Противники разошлись на двадцать пять шагов. Это оптимальное расстояние, чтобы лишить всяких шансов неискушенного стрелка и обеспечить комфорт умелому дуэлянту. Секундант отдал команду. Двадцатилетний Галуа торопливо вздернул руку и нажал на курок. Вскрикнули потревоженные птицы. Пуля прошла высоко над головой спокойного Эрбенвилля. "Еще бы, – подумал тот. – Со сбитой мушкой точно не выстрелишь".