На середине пути от чемодана отвалилось колесо, когда он влетел в очередную колдобину, не выдержав такой дороги.

– Ну что ты будешь делать?! – Глаша выругалась, окончательно измотанная.

Именно в тот момент на тропинке нарисовался очень колоритный тип. Это был древний старичок с гладко выбритым черепом и сгорбленной спиной. Но дедок умудрялся обходиться без палочки, отчего шел очень смешно – широко расставив худые ноги, покрытые синими уродливыми венами, и тряся лысой головой. Одет он был тоже очень трогательно: в черные носочки, светлые сандалии чисто русского фасона, растянутую голубую майку-«алкоголичку», и шорты, очень смахивающие на трусы. Во-первых, они были неприлично короткими для его возраста, во-вторых, веселой, несерьезной расцветки и, в-третьих, из очень тонкой ткани. Старческие глаза сразу же сфокусировались на ее одинокой расстроенной фигуре со сломанным чемоданом.

– Голубушка, чай, к нам? Неужели заехали?

– Похоже, что к вам, – ответила Глаша, подумав, что ее подруга Настя нашла бы сейчас достойного собеседника – говорили на одном языке: «чай, к нам», «голубушка».

– Давай, любезная, помогу тебе.

Дед сгорбился еще больше и потянулся к чемодану. Глафира даже подумала, что помощник сейчас потеряет сознание.

– Не надо, я сама, – испуганно залепетала она, пытаясь отогнать его руками, словно надоедливую муху.

– Нет, я помогу. Когда женщине нужна помощь, Павел Петрович всегда готов! – героически ответил старичок, шатаясь.

Глаша не успела предотвратить страшное. Дед схватился за чемодан, затем у него в спине что-то хрустнуло, и он, охнув, упал на ее сломанный чемодан, складывая руки словно крылья.

– Господи, что с вами? – бросилась поднимать его Глафира.

– Ой, не трогай меня… Ой, больно… Ой, помогите… Ой, мать моя…

– Что же делать? – засуетилась Глаша, теперь уже точно не способная сдвинуть чемодан, так как на нем сверху лежал старик и корчился от боли.

– Надю! Надю позови! – застонал дед.

– Сейчас, – кивнула Глафира и побежала назад, в главный корпус. Но вовремя спохватилась и вернулась к пострадавшему с вопросом: – А кто такая Надя?

– Ой, не могу… ой, помираю… – Дед лежал, раскорячившись, на чемодане. – Это медсестричка в лечебном корпусе. Ой, позови ее!

Глаша понеслась обратно в главный корпус к заспанной, недовольной жизнью женщине и выдала с порога:

– Где у вас тут лечебный корпус?

– Опять вы? Уже поселились? – зевнула неряха.

– Да не дошла еще!

– Лечебный корпус прямо по коридору, а потом по переходу направо… А что случилось-то? Прямо вот так вот сразу экстренная помощь понадобилась?

– Человеку плохо, – махнула рукой Глафира и побежала по коридору. Последнее, что она услышала, было:

– Павлу Петровичу, что ли? Так ему всегда плохо…

Пару раз поскользнувшись на полу со старым, стертым линолеумом, Глаша оказалась в лечебном корпусе, который ее тоже не порадовал. Пустые темные коридоры с разномастными ободранными креслами и какими-то глупыми репродукциями картин с цветами в горшках. Она принялась искать медперсонал, заглядывая в каждый кабинет. А весь персонал обнаружился в одной из комнат за длинным столом под клеенкой в веселую ромашку – пил там чай.

– Здрав…

Но Глаша не успела произнести даже одно слово.

– Обед! – рявкнула одна из женщин мощной комплекции, при этом из ее рта вылетел сухой крекер.

– Мне бы Надю…

– Ты что, не понимаешь? Обед! – повторила женщина, стряхивая с себя вылетевшие изо рта крошки.

– Человеку плохо! Старичок Павел Петрович упал и не может подняться! У него в спине раздался какой-то хруст! Он что, будет лежать на моем чемодане на улице и стонать, пока вы тут жрете?! – озверела Глафира.

– Вот ведь блин! – выругалась женщина.

– Куда этот чертов старик опять полез? А вам, девушка, что, больше всех надо? – подала голос другая, полная женщина, вытирая рот салфеткой.

– Да мне ничего не надо! Но старик лежит поверх моего чемодана. Снимите его с чемодана, и я от вас отстану. Я только что заехала и хочу наконец-то попасть в свой номер! – Глафира уже начала заводиться.

– Кавалер чертов! – еще раз выругалась женщина, откликнувшаяся второй, и встала, вытирая руки о платье. – Небось хотел чемодан поднести?

– Вы, что ли, Надя? – удивилась вдруг Глаша, почему-то представлявшая себе спасительницу, которую требовал к себе недужный дед, доброй и отзывчивой молоденькой девушкой.

– А че? Я Надя, его медсестра, – подтвердила женщина и неспешно двинулась за Глафирой. – Сейчас, только в процедурке новокаин возьму и Леху найду…

– Зачем? – не поняла Глафира.

– Да у старика все время позвонок вылетает, поэтому он и не может встать от боли. Надо блокаду новокаиновую сделать, – пояснила Надя.

– А Леха зачем? – спросила Глаша.

– Так он хирург наш местный, – без энтузиазма пояснила Надя.

Надежда распахнула дверь с кривой табличкой, внесла в ординаторскую свои телеса и закричала:

– Фу! Ой, как накурено! Леха, мать твою, ну что же ты делаешь?

Глаша, гонимая любопытством, зашла за ней следом и с удивлением увидела долговязого парня с бледно-рыжими волосами, торчащими во все стороны. Тот лежал на топчане для пациентов, сложив руки на груди, в уличной обуви и белом медицинском халате весьма застиранного вида.

– Что? – поднял Леха одну бровь. При этом от него пахнуло перегаром, таким жутким от дешевого спиртного, и не менее дешевым табаком.

– Нажрался?! С утра?! – развела руками полная медсестра неопределенного возраста.

– А че? Я смену закончил, – ответил Леха. Потом отвернулся и захрапел.

– Вот ведь черт! Что же делать? – сама у себя спросила Надя и посмотрела на Глашу, словно спрашивая у нее совета. – Ладно, пошли, сама деда отволоку. До завтра полежит, а Леха очнется и сделает ему блокаду. Тут уж без вариантов!

– Что ж, человек до утра будет мучиться? – спросила Глафира, удивленная организацией медицинской помощи в санатории.

– А че делать?

– Я сама могу сделать… – предложила Глаша и запнулась.

– Ты? А ты кто? Новый врач? – с удивлением уставилась на нее Надя.

– Нет, я пациентка. То есть отдыхающая, – поправилась Глафира. – Но по специальности я врач-хирург, так что могу сделать совершенно спокойно.

– Ой, как хорошо! – засуетилась Надя вокруг нее, словно та была флагштоком, и затрясла ее. – Просто здорово! Павел Петрович очень ценный человек для нашего санатория, как-то нехорошо получилось… А можно кольнуть его прямо там, на улице, чтобы нам не тащить деда в кабинет?