– Только и всего? – облегчённо вздохнул Вадим Алексеевич. – Я уж Бог весть что готов был подумать. Так чего ты рыдаешь, я не понял? Радоваться надо, глупышка.

– Чему радоваться, Вадим? – она снова посмотрела на него с тоской во взгляде.

– Будущему ребёнку радоваться, солнышко моё, и тому, что у нас, наконец, будет нормальная семья. – Он тихонько рассмеялся ей в волосы. – Теперь-то ты от меня никуда не денешься. Всё, радость моя, приплыли.

Она снова тревожно и испытующе посмотрела ему в глаза. В ответ он нежно поцеловал распухшие от слёз губы, а заодно и покрасневший нос.

– Ты ещё достаточно молода, Агата, – рассудительно начал он, – тебе всего-то слегка за тридцать. Я слышал, женщины и в сорок рожают. И ничего. Ты с этим справишься, я уверен. А я помогу тебе всем, что только в моих силах.

Из глаз Агаты не ушла, однако, тревога, и он продолжил:

– Расписаться, конечно, придётся как можно быстрее. Во время всё-таки твой бывший явился. И из деканата этого нелепого уйти время как раз пришло. С работой ты как-нибудь справишься, а диссертация немного подождёт.

Выражение глаз Агаты изменилось, и она покорно кивнула головой, соглашаясь. Уф-ф! Наконец-то! Наконец эта упрямица сдала свои позиции и отдалась полностью в его руки. Вадим Алексеевич судорожно вздохнул и прижался к её губам долгим поцелуем. В поцелуе этом Агата не почувствовала страсти, но уловила такую щемяще нежную любовь, что сердце её переполнилось доселе неведомым чувством.

– Я люблю тебя, Вадим, – тихо прошептала она, когда его губы отпустили её, – и буду любить всю жизнь.

У него не было слов. Когда человек восходит на вершину счастья, слова уже не нужны, обо всём говорят глаза. В его глазах Агата увидела то, что позволило и ей почувствовать себя абсолютно, до безобразия счастливой.

А дальше пошли дни, заполненные новыми для них хлопотами. Быстренько были получены документы о расторжении её первого брака и назначена дата нового бракосочетания. Не слушая больше никаких возражений, Вадим Алексеевич перевёз все нужные Агате вещи на свою территорию, а её жильё запер, доверив Маше наблюдение за пустой квартирой. Та огорчилась, было, что теперь не будет иметь возможности часто и подолгу видеть подругу, но радость за счастливые перемены в жизни Агаты пересилила. Потом Вадим Алексеевич, подготовив всё, на руках внёс Агату в её новое жилище, пронёс по всем комнатам и завершил ознакомительную экскурсию в кухне, где, наконец, поставил смущённую женщину на ноги.

– Вот это всё теперь в твоём владении, радость моя, – заявил он, – делай, что хочешь и как хочешь, ты теперь здесь хозяйка. Только Марию Прокофьевну я рассчитывать не стану. Пусть она помогает по-прежнему в домашних делах. Тебе ведь нужно будет заботиться и о ребёнке, и о работе, и о диссертации.

– И о тебе, – нежно добавила Агата, ласково проведя рукой по его лицу, чем привела мужчину в смущение.

– И обо мне, – согласился он слегка охрипшим голосом и принялся её целовать.

Закончилось всё тем, что они непонятно как оказались в постели и пришли в себя только часа через два. Потом слегка пошатывающийся, но чрезвычайно довольный Вадим Алексеевич вышел на кухню и долго шерудел в холодильнике.

– Иди сюда, Агата, – позвал он любимую, – я, кажется, нашёл, чем подкрепить силы.

Агата появилась довольно быстро. После сумасшедшего приступа любви, охватившего их обоих, сил у неё, как ни странно, добавилось.

– Да здесь на целый взвод хватит, Вадим, – заметила она, охватив взглядом стол, заставленный множеством заполненных чем-то вкусным ёмкостей. – Прямо пир какой-то.

– Ну, нужно же нам отметить твоё переселение в новые апартаменты, радость моя, – отозвался мужчина. – Вот тут и вино есть, хорошее, виноградное, без дураков.

Он вынул из шкафчика красивую бутылку, повозился с ней, открывая, и поставил на стол рядом с початой ёмкостью, наполненной янтарной жидкостью.

– А тебе можно вино? – вдруг вскинулся Вадим Алексеевич.

В глазах его была неподдельная тревога – за неё и за только-только зарождающуюся жизнь его первого ребёнка. И Агата поняла, что её ждут нелёгкие времена, Вадим будет контролировать всё, что она делает. Но, как ни странно, его забота была ей приятна.

– Думаю, немного хорошего вина не повредит ни мне, ни ребёнку, милый, – откликнулась Агата, а про себя добавила «а вообще-то я собираюсь теперь во всём тебя слушаться, мой дорогой, как это ни кажется странно мне самой».

Они выпили немного за свершившиеся перемены в жизни, подкрепили свои силы вкуснющими блюдами, приготовленными руками заботливой Марии Прокофьевны, и отправились спать. Теперь уже действительно отдыхать. День был насыщенный, и сил растрачено много.

Через пару дней Вадим Алексеевич повёз Агату в тщательно подобранное лечебное заведение, где её должны были обследовать и наблюдать. Он сам выбирал и место, и врача, и Агата не стала с ним спорить.

Обследовали её действительно тщательно. Всяких мудрёных приборов здесь было видимо-невидимо. А когда дело дошло до аппарата УЗИ, врач рассматривал появившуюся на экране непонятную картинку что-то слишком уж долго.

– Скажите, Агата Витальевна, а у вас в роду никогда не было двойни? – оторвался он, наконец, от мерцающего экрана прибора.

Агата посмотрела растерянно. Она понятия не имела о том, что было, и чего не было в их роду. Поморгав немного, она вытащила из сумочки телефон и набрала номер.

– Это я, тётя Нюша, – проговорила в трубку. – Ты не волнуйся только, я тебе попозже ещё разок позвоню и всё расскажу. А сейчас только один вопрос. Скажи, были ли у нас в роду когда-нибудь двойни?

Она послушала немного, что отвечает ей голос невидимой тёти Нюши, и на лице её появилось совсем уж растерянное выражение.

– Она говорит, что моя мать была из двойни, а я и не знала.

Глаза Агаты как-то беспомощно потянулись к Вадиму. Он ободряюще улыбнулся ей и, наклонившись, крепко сжал лежащую на краю кушетки руку. Потом обернулся к доктору.

– Похоже, что и сейчас мы имеем дело с двойней, – задумчиво сказал внимательный врач. – Ещё, конечно, рано делать окончательное заключение, срок беременности пока маленький, но через время всё прояснится. Наблюдение нужно самое тщательное.

Вадим Алексеевич заверил доктора, что готов показывать ему свою жену (он уже считал дело сделанным, ведь Агата переехала к нему) хоть каждый день, если нужно, и оплачивать любые необходимые расходы.

– Каждый день надобности нет, – рассмеялся врач, – но через пару недель я просил бы вас показаться обязательно.

Довольный тем, что вручил Агату в надёжные руки, Вадим Алексеевич увёз её домой. Теперь им предстояли иные хлопоты. Приближался день бракосочетания.

Учитывая желания Агаты и её непонятные ему страхи, Вадим Алексеевич согласился не делать из их вступления в брак обязательного в этих случаях спектакля. Она желает обойтись без белого платья – пожалуйста, пусть будет, как она хочет, он купит ей любое другое, на выбор, только дорогое и красивое. Видеть свою жену нарядной – его законное право, не так ли? Агата не стала спорить. Во-первых, у неё просто не было на это сил. А во-вторых, его забота начинала ей нравиться. Это было очень приятно, и она готова была это признать.