– Не прибыл пока, – покосилась на нее Анна. – Прибудет, не волнуйтесь.

– Какие милые местечковые евреи, – восхитился Дениска.

– Позвольте… – вскинул голову Зеленский, и серая физиономия, в которую несмываемо въелась грязь, зацвела пятнами. – Я никакой не еврей, у меня древние польские корни…

– И я не еврей, – пискнул Фаткин. И тоже смутился. – Ну, почти…

– Не знаю, ваше ли это собачье дело, – проворчала блондинка, – но в девичестве моя фамилия была Соснова. Прошу прощения, но пскопские мы. Так что условие Александра Наумовича про девушку из хорошей еврейской семьи осталось невыполненным. Но мы не плачем и не рыдаем, ладно, хоть такую нашел…

– Успокойтесь, граждане, мы не антисемиты, – объявил Глеб, с укоризной покосившись на веселящихся бойцов. – Просто некоторые из нас обожают циничные шутки и прочие дурачества и розыгрыши.

– Точку «Гы» они у нас нащупали, – с широкой улыбкой пояснил Дениска. – Мы не виноваты, командир.

И тут спецназовцы забренчали оружием, рассыпались. Вихрь пронесся в голове – и Глеб отшатнулся в глубь пещеры, вскидывая автомат. Попятилась от входа Татьяна, выхватила нож, приняла стойку пантеры, готовой броситься на добычу…

Снаружи поскрипывали камешки – все напряглись, – и в следующее мгновение в пещеру вошла статная, обнаженная по пояс девушка с длинными, мокрыми, свисающими до лопаток и черными как смоль волосами…

Мужская часть боевого коллектива от изумления проглотила языки. Поморщилась Татьяна – в отличие от прочих членов группы, она не испытывала интереса к обнаженной женской натуре. А зрелище было абсурдным, иррациональным и даже пугающим! Вошедшая ничем не выражала своего страха – помимо того, что скулы у нее напряглись и побелели. Девушке было лет двадцать семь – двадцать восемь. Упругая, поджарая, с привлекательным, запоминающимся лицом, с приятными формами, высокой грудью. Она не выглядела особенно загорелой – вероятно, кожа имела свои особенности, но блестела от воды, с нее еще не сошли мурашки. Девушка сжимала остро отточенную рогатину, на которой еще била хвостом широколобая рыбина с крупной чешуей.

Немая сцена затягивалась.

– Ева Александровна? – смущенно пробормотал Глеб, вырисовываясь из мрака. Поколебался и направил в пол автомат. – Вы же дочь Александра Наумовича? Пропитание добываете? Вам следует это делать очень и очень осторожно – с некоторых пор в здешних водах промышляют двуногие хищники, для которых любая женщина, тем более в одной лишь набедренной повязке…

– Я в курсе, – сглотнув, поведала брюнетка. – Я была осторожна… черт… – и уставилась на Глеба пронзительными, очень красивыми зелеными глазами.

– Евочка! – вскинулся Зеленский, хотел подняться, подбежать к девушке, но приступ неподвижности сразил, он схватился за стену.

– Адам и Ева в тропическом Эдеме, – пробормотала растерявшаяся Татьяна. – И сколько нам еще открытий чудных?..

– В роли Змея – все остальные, – неуверенно хихикнул Дениска и покраснел. Присутствие обнаженной женщины в зоне тактильной досягаемости превращало опытного бойца в какого-то слюнявого пэтэушника. Девушка покосилась на Дениску, на Зеленского, на Анну, которая фыркнула и отвернулась. Царствие матриархата! – догадался Глеб. Два «хозяйствующих субъекта» женского пола, не испытывающие друг к другу вселенской симпатии, – они тут всем заправляют. Их не смущает собственная нагота. Им плевать, что на них смотрят мужчины. Их не заботит, что посторонние их могут изнасиловать. А мужчины – заурядные тряпки, потерявшие интерес к противоположному полу. Разве что в Зеленском что-то еще теплится…

– Ладно, – шумно выдохнула Ева, и в приятном голосе тугой струной зазвенела обреченность. – Что случилось, то случилось. Вы не похожи, господа, на людей, что пугают нас тут второй день, – сделала она вывод на основе наблюдений. – Вы по разные стороны баррикад, не так ли?

– Вы проницательны и красивы, Ева, – сделал комплимент Глеб, отметив боковым зрением, что его слова вызвали недовольство Зеленского и Анны. – Может, оденетесь? А то ваш внешний вид больно ранит наше целомудрие.

– Наше целомудрие насмерть убито, – пробормотал Дениска.

– Здесь совершенно нечего надеть, – сокрушенно вздохнула Ева, положила рыбу у костра, подошла к лежанке в ближнем углу пещеры, извлекла из-под нее какую-то сомнительную тряпицу и обвязала вокруг груди. Спецназовцы почувствовали облегчение (граничащее с разочарованием).

– Вы растаскиваете грязь по комнате, – укоризненно заметила Ева, обратив внимание на покрытые грязью кроссовки пловцов. – Хотя чего уж теперь… – Она подозрительно поводила носом, и стоящий неподалеку Гурьянов смущенно попятился. – Чем тут пахнет, господа?

– Ароматы настоящих мужчин, – нашелся Глеб. – И женщин, – подмигнул поскучневшей Татьяне. – Мы тут немножко повоевали, Ева, – если это нас, конечно, оправдывает.

– Давайте начистоту, – Ева вскинула голову, и две глубокие складки, означающие сильное волнение, пересекли лоб. – Вы ворвались в эту пещеру, вы знаете, кто мы такие, – то есть не секрет, что вы искали именно нас. Вы нас нашли. Что дальше? Мы три месяца мечтаем о том, чтобы проплыло какое-нибудь судно и нас забрало. Но мы не видели ни одного судна – мы дичали, тощали, теряли человеческий облик, научились есть что попало и из ничего разводить огонь. А вчера мы увидели судно. Там была такая колоритная публика… что мы в ужасе попрятались и долго молились, чтобы их сожрал бог моря Посейдон. Теперь являетесь вы – при этом относительно сносно изъясняетесь по-русски…

– А вы язвительны, – заметил Глеб. – Как и ваша свояченица.

– Невестка, – поправила подкованная в семейных запутках Татьяна. – А Ева для Анны – золовка.

– Спасибо, товарищ капитан, – поблагодарил Глеб.

– Тем и спасаемся, – пожала плечами Ева. – Да, мы с Анной очень похожи – кроме того, что она злая, а я – добрая.

– Да уж, ты добрая… – презрительно процедила блондинка.

Но брюнетка лишь смерила ее пренебрежительным взглядом.

– И что прикажете от вас ожидать? Вы официальные лица, работаете на государство. Вы нас арестуете? Как вы это себе представляете? В секретных кремлевских лабораториях изобрели прибор для телепортации? Или у берегов Микронезии уже стоит на рейде Тихоокеанский флот? Что вы собираетесь делать?

– Как обычно, – улыбнулся во все лицо Дениска. – Спасти мир и чего-нибудь покушать.

– Нет у нас жратвы! – взвизгнул приходящий в себя Леонид и заткнулся, получив по затылку от Анны. Матриархат в чинном семействе был, похоже, не простым, а воинственным.

– Вы хотите развести нас на еду? – удивилась Ева. – Может, еще на что-нибудь?

– Товарищи шутят, – успокоил Глеб. – На ваши гастрономические достижения, уважаемые островитяне, мы не претендуем. Подозреваю, что у вас тут круглый год рыбный день. Более того, мы вас сами с удовольствием накормим.

– Точно, – обрадовался Дениска, – консервированным тунцом. Пусть избавят нас от этой гадости.