Я вижу, как напрягается Север. Я, наверное, слишком глупая и наивная, но я не понимаю почему. Разве это имеет значение? Мы же решили уехать, это странную визитку нужно оставить за спиной и забыть о ее существовании. Но Север что-то обдумывает про себя, на его высоком лбу собираются морщинку, а в глазах — отголоски шторма. Как яркие грозовые просветы, вспыхивают искрами и даже меня заставляют ежиться. В нем натягивается струна, хлесткая, жесткая…

— Можно не рисковать, — Марк обрывает повисшую паузу. — Сделать ей левый паспорт.

— Нет, — Север поднимает ладонь и берет еще пару секунд тишины, после чего поворачивается ко мне и медленно проводит по плечам, словно желая заранее успокоить. — Тебе нужно позвонить на этот номер.

Марк глухо матерится и отходит в сторону. Я слышу, как он подзывает охранника и требует сигарету. Я же смотрю на Севера и не понимаю, что он задумал.

— То есть?

— Это могут быть органы. Скорее всего, они.

— И что это значит?

— Наверное, была слежка, — Север кривится как от болезненного удара, и мне становится очевидным, что он чувствует себя виноватым передо мной. — Они знают, что у нас отношения, и хотят тебя использовать.

— Против тебя? — я договариваю за него.

— Ты позвонишь и станет ясно, что они ищут точно. Я подготовлю тебя, подскажу, как нужно с ними разговаривать…

— Нет, нет…

— Это нужно тебе, Юля. Нужно понять, что они знают и что они хотят от тебя. Ты не делала ничего плохого, ты можешь разговаривать с ними совершенно спокойно, тебе нечего бояться.

— Тогда почему мне страшно?

Север прижимает меня к себе, он накрывает мою макушку горячими ладонями и легонько поглаживает, собирая прядки моих волос. Я не хочу сдаваться так просто, но с его крепкими объятиями невозможно бороться. Наоборот, в них хочется закутаться сильнее, тем более сыпать проклятиями и упрямо бурчать можно прямиком ему в грудь.

— Ты наберешь номер и скажешь, что нашла визитку вчера утром. Подумала, что это чья-то шутка, но сегодня любопытство взяло свое. Скорее всего, он представится следователем или адвокатом, скажет, что вам нужно встретиться с глазу на глаз.

— Черт, нет.

— Я буду рядом. Я подскажу, как реагировать.

Север знает, что нужно делать до мельчайших подробностей. Меня это пугает и одновременно завораживает, я вижу, что он попадает в свою родную стихию, в которой раскрывается его сложная природа и начинает играть завораживающими красками. Он совершенно точно не мирный житель. Он в десяти милях от законопослушания.

Собранный, молчаливый, с прямым прохладным взглядом, он окутывает меня тяжелой энергетикой и уверенно ведет вперед. Шажок за шажком по выверенному плану. Север проводит своего рода инструктаж и решает, что лучше вернуться в машину для звонка.

 —  Мне нужно сесть,  — я соглашаюсь и иду за ним.

Марк тоже направляется к машине и не дает мне открыть переднюю дверь, накрывая стекло массивной ладонью.

 —  Да, Юля, лучше сзади,  — Север кивает и садится на заднее с другой стороны.

Марк же остается на обочине. Он пропускает меня в салон, с галантным поклоном раскрывая правильную дверцу, и останавливается рядом. Он снова курит и неожиданно замолкает, молчаливо соглашаясь с действиями Севера. Он не проронил ни слова после того, как стало ясно, какую дорогу выбрал Север. Смирился и остался помогать.

 —  Держи.

Север протягивает мне сотовый телефон.

 —  Он не отслеживается, поэтому он может спросить, по какому телефону ты разговариваешь и где твой. Скажешь, что это мой подарок, а твой остался дома. Ты же его там оставила?

 —  Да. Люди Марка не дали мне его взять.

 —  Хорошо.

Я смотрю на экран. Север уже ввел нужные цифры, так что остается лишь нажать кнопку вызова. Я почему-то вспоминаю времена, когда работала в колл-центре, и точно также первое время боялась звонков. Было страшно ошибиться и дать ошибочные данные, или не разобраться в базе информации и узнать, что такое беспомощность в “прямом эфире”. Да, больше всего я боялась, что мне зададут вопрос, на который я не смогу ответить. Мне было не по себе от одной мысли, что я покажусь глупой и некомпетентной, повиснет неловкая пауза, пока я буду судорожно искать на мониторе ответ на чужой вопрос.

 —  Я здесь, пуговка.

Север накрывает ладонью мое запястье и мягко растирает кожу.

 —  Ты нашел момент,  — я качаю головой с усмешкой, а потом решаюсь, пока меня хоть чуть отпустило.

Я нажимаю зеленую кнопку и включаю громкую связь. Бросаю взгляд на блокнот в руках Севера и молюсь, что смогу быстро разобрать его почерк.

 —  Да?  — низкий мужской голос с царапающими интонациями отзывается после третьего гудка.

 —  Это Алексей Уваров?

 —  Верно,  — я слышу на заднем плане колебание воздуха, словно он дает кому-то отмашку или резко останавливается.  — С кем я разговариваю?

 —  Я нашла вашу визитку у себя дома и не могу понять, как она туда попала.

 —  Юлия, да?

Черт.

Я прикрываю глаза, мне не нравится, что незнакомый мужчина с первой попытки называет именно мое имя, мне это чертовски не нравится. Я начинаю нервничать и чувствую, как Север сжимает мое запястье сильнее.

 —  Я хотел поговорить с вами не по телефону,  — продолжает мужчина. — К сожалению, я не смог найти вас.

 —  Вы искали меня? Я ничего не понимаю… Кто вы?

 —  Юлия, послушайте меня внимательно. Я работаю в прокуратуре и мне нужно поговорить с вами по поводу Андрея Рейтерна. Моя визитка  — это вежливое приглашение, у которого выходит срок. Если я не увижу вас в ближайшее время, вам придет повестка.

Я беру паузы, чтобы перевести дыхание, и мужчина включает самый настоящий каток. Он словно чует мое замешательство и начинает говорить увереннее и громче.

 —  Где вы сейчас находитесь, Юлия?

Север подносит к моему лицу блокнот и я вижу надпись “два дня”.

 —  Я смогу вернуться домой только через два дня…

 —  Вы слышали мой вопрос? Где вы сейчас?

Север кивает.

 —  В Ростовской области.

 —  А точнее?

 —  Я не знаю, мне нужно открыть карты. Я не следила за дорогой.

 —  Вы с ним? С Андреем? Он сейчас слышит наш разговор?

 —  Нет, он уехал.

 —  Куда?

 —  Я не знаю, мы повздорили.

Я бросаю взгляд на Севера и он ободряюще кивает. Мне легче, когда я смотрю на него, словно его присутствие как нерушимое обещание, что всё будет хорошо.