– Ты, верно, подметила, именно увлекаюсь! Мир звёзд разнообразен и более чем восхитителен. Особенно то, как звёзды выглядят отсюда. Из-за редкости облаков и тонкой атмосферы Марс является настоящей идиллией для астрономов. Если ветер не поднял пыль и небо абсолютно чистое, то ночью можно наблюдать, как плеяды звёзд сверкают огненно-яркими цветами, а не как на Земле, лениво мерцают. Я готов часами созерцать их величие, но тратить жизнь на поиски пригодного для обитания шарика в огромном океане Вселенной у меня терпения не хватит. Честолюбивые астрономы прожигают свои жизни в поисках биосигнатур у этих экзопланет, надеясь на то, что именно им удастся найти ту самую планету, которая станет новым домом для человечества. Но они не осознают того обстоятельства, что люди до этих планет, скорее всего, никогда не доберутся. Эти планеты очень далеки и для человека практически недосягаемы.

– А насколько далеки?

– Десятки световых лет, может, больше. Один световой год – это девять с половиной триллионов километров. Если сравнивать с нашими «микроскопическими» масштабами, то это колоссальные расстояния.

– Колоссальные – это сколько?

– Ну, представь, что ты Земля, а я, сидящий рядом с тобой на расстоянии вытянутой руки, – это Марс. И ответь мне – долго ты до меня добиралась?

– До тебя? – улыбнулась Майя.

– До Марса…

– Почти три месяца.

– А теперь представь, что от нас, двух планет, находящихся рядом друг с другом на расстоянии вытянутой руки, расстояние до соседних звёзд такое же, как до нашей станции в Маринерах и даже больше.

– Действительно далеко. А я уже планировала путешествие по галактике! – улыбнулась она. – Значит, люди будут всегда жить только вблизи нашей звезды, и преодолеть солнечный рубеж им не суждено?

– Ближайшие поколения далеко уйти не смогут. При нынешних технологиях полёт до ближайшей звёзды займёт жизни многих поколений. Но ни ресурсов топлива, ни техники на такой перелёт не хватит. Я не говорю ещё о стабильной технологии замкнутой экосистемы или анабиоза. Так что мечты мечтами, а реальность жестока. Если когда-нибудь кто-то и доберётся до этих планет, то, вероятней всего, это будем не мы, а следующее поколение разумных существ.

– Каких существ?

– Я имею в виду роботов. Уже сейчас автоматические станции исследуют спутники Сатурна и Юпитера. В отличие от нас машинам для выживания не требуется вода или другие органические вещества. Они будут обладать искусственным интеллектом, превосходящим наши умственные способности. Сами смогут добывать себе ресурсы – энергию и необходимые материалы, и не будут, как мы, зависеть от ресурсов планеты. Если для поддержания работоспособности у них будет доступ к сырью и энергии, то путешествие на гигантские расстояния не станет для них проблемой. Имея возможности саморепликации, машины смогут размножаться, создавая безграничное количество своих копий, собирать данные и обмениваться накопленным опытом, создавая обширные нейронные сети. И со временем их бесчисленные колонии, как рои пчёл, распространятся на новые миры, покоряя все доступные просторы Вселенной.

– А что станет с нами, с людьми?

– Мы какое-то время сможем пожинать плоды их открытий, но жить будем, так же как и сейчас, в комфортной зоне резервации, не выходя за этот, как ты выразилась, солнечный рубеж.

– А как правильно он называется?

– Внутренняя граница Солнечной системы называется Гелиосфера, – вздохнул он. – Это область объёма пространств, где происходит столкновение межзвёздной среды с набегающим солнечным ветром. Внешняя гравитационная граница нашей системы, откуда прилетают кометы, – это облако Оорта. Это всего лишь в одном световом годе от нас, в четверти пути до ближайшей звезды Проксима Центавра. При сегодняшних скоростях космических полётов, чтобы выйти за пределы облака Оорта, роботам понадобится не одно тысячелетие. К этому времени машины, предоставленные сами себе и не зависящие от нас, начнут мыслить как самодостаточные личности и, естественно, эволюционируют. На Земле квант чипы, конечно, не взбунтуются, но в далёком космосе мы утратим над ними контроль. Тогда-то и закончится эра органики и наступит новая – эра сверхразумных машин. А мы, люди, став заложниками трансгуманизма, тоже эволюционируем, и превратимся в хомо интеллектуалов. Со временем, если, конечно, мы раньше сами себя не уничтожим, нас как исчезающий вид органической жизни машины смогут по оцифрованному геному воссоздавать и расселять в далёких звёздных системах. Но всё равно колониальные расы людей будут жить вдали друг от друга, отделённые от подобных себе десятками световых лет, на правах генетических питомцев. Ну, почти как в зоопарке!

Майя заворожённо слушала, не решаясь вставить слова. Под конец она растерянно промолвила:

– Всё так ужасно?!

– Расслабься, – усмехнулся он, – нам пока паниковать рано. Это всего лишь один из сценариев технологической сингулярности в теории развития будущего человечества. Я просто в студенческие годы начитался заумных книг. Надо же было перед кем-то блеснуть интеллектом.

– Ну да, – кивнула она. – Пудрил первокурсницам мозги?

– Тогда это работало.

Спустя час на дисплее приборной панели, сопровождаясь звуковым сигналом, засветилось сообщение о вызове.

Турал ответил:

– Привет, Кидонцы!

– Привет, экскурсовод! – послышался прерывающийся голос Алекса. – Вы что, там заблудились?

– Нет, скоро будем. Едем по вашим следам, ветер их почти засыпал, едва видно.

– Да, утром было ветрено, но сейчас уже стихло, – подтвердил Алекс. – А у вас ветер дует?

– Нет, сейчас полный штиль, погода хорошая. Анемометр регистрирует только нашу скорость. Пыль потихоньку оседает, и видимость до горизонта. Как там насчёт маршрута, вы крюков не делали?

– Нет, Эмин вышел к модулю прямиком, довёз, как к себе домой. Он просил передать, чтобы ты ориентировался по АНС: проблем быть не должно. Только, когда увидишь скалистую гору с зазубренными вершинами, объезжай с востока. Он назвал её «Бешбармак». Сказал, что ты поймёшь. С запада наверняка короче, но там полно опасных глубоких трещин. Мы где-то в полутора милях севернее от горы.

– Хорошо, я так и сделаю. А что с модулем, что-нибудь нашли?

– Пока работаем, – выдал Алекс. – Эмин и Бернардо остались в модуле, а мы с Джорджем принесли изъятый бортжурнал, видеокамеру и самописец. На самописце радиомаяк молчит. Роберт нам с самописцем работать запретил, но Эмин в модуле проводит диагностику систем управления, и уже вырисовывается предварительная картина катастрофы. Судя по косвенным данным, после потери связи неуправляемый модуль хаотично кружился в атмосфере с включённой второй ступенью.

– Баки второй ступени пустые? – поинтересовался Турал.

– Да, пустые. Как и предполагалось, это был электромагнитный импульс. Он вывел из строя автоматику стабилизации полёта, бортовые компьютеры и большую часть дублирующих систем. Эмин выяснил, что аварийная система спасения экипажа сработала частично: твердотопливный двигатель катапультирования капсулы отстрелен, и парашют раскрылся. Но пиропатроны, которые должны были отделить корпус второй ступени от капсулы, не сработали, и это обстоятельство не позволило раскрыть на капсуле посадочные надувные амортизаторы. Взлётный модуль на момент касания с поверхностью находился в вертикальном положении, и при столкновении деформировалась только вторая ступень, капсула критических повреждений не имеет.