— Никифор, тебе чего? — спросил Женька.

— Гена взял у меня денег, направил сюда, а сам побежал к работягам за водкой.

— А-а-а! Тогда заходи, очень рады!

Светлооков вернулся спустя пять минут и сразу без лишних слов разлил водку по стопкам. Залпом выпил содержимое своего стакана, достал пачку сигарет, закурил и задумался.

— Гена, да не грусти ты. Прекрати себя изводить, — похлопал его по плечу капитан Скворцов. — Совсем себя измучил. Вот посмотри на меня. Я ведь ни капли не печалюсь, хотя знаю наверняка, что жена мне с соседом изменяет.

— С каким соседом? — оживилась Элеонора.

— Да с майором, начмедом полка! Будь он не ладен!

— И ты так спокоен? — удивился я. — Непостижимо!

— А что беспокоиться? Она в надежных руках. Тем более я сам виноват. Мы с начмедом соседи по лестничной площадке семьями раньше дружили. Отправили Семена (соседа) в Афган на два года, а жена у него раскрасавица и знойная женщина. Мимо равнодушно пройти тяжело. Просто невозможно не обратить внимания. Короче говоря, через полгода после отъезда дружка однажды под бутылочку и музычку мы с Валентиной согрешили. Потом еще раз и еще много раз. Полтора года я пахал на два фронта, в двух постелях. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вернулся начмед, а гарнизон маленький, правду не скроешь, про всех знают. Ехидные бабы любят влезть не в свое дело. Какой-то гадюке приспичило раскрыть глаза мужу на измену жены. У него дома произошло небольшое сражение, побили посуду, цветочные горшки. Валька шикарный синяк под глаз получила.

— Тебе, негодяю, майор морду набил? Признавайся, сволочь! — со злостью в голосе спросил Светлооков.

— Нет, Гена. События развивались совсем по-другому сценарию. Я уже получил предписание убыть в Афган. Ну, думаю, пронесло, уеду без скандала. Мне и самому перед Семеном неудобно. Не знаю, как в глаза смотреть, друзьями же были. Собрала жена вещи в чемодан, плачет, провожая в дорогу, криком кричит. Я ей: «Дура, не хорони раньше времени!». Тут звонок в дверь. Открываю. На пороге стоит начмед с бутылкой водки. У меня в груди похолодело. Приглашаю войти, а жену выставляю из квартиры, к соседке. Она единственная, наверное, в городке про нас с Валькой ничего не знала. Сели мы с Семеном за стол, я закуску приготовил. Нарезал сало, колбаски, огурчики соленые, помидорчики, капустка. Грибочки всевозможные: грузди, маслята, рыжики…

— Ух, отменный закусон! — проглотил я слюну, представив все эти яства.

— Пьем, жуем, молчим, — продолжил рассказ Скворцов. — Выпили его бутылку, я достал свою из морозилки. Разливаю по стопкам, и тут сосед говорит: «Женя! Как ты уже понял, я знаю про тебя и Валентину! Нашлись доброжелатели, просветили. Ну, спасибо, удружил, сердешный… Ты эти годы услаждал мою жену, холил ее, лелеял, пока я в Афгане служил. Ну ладно, забудем… Слышал, Женя, ты теперь воевать едешь?» Я киваю головой, а самого в жар и в пот бросает. Понимаю, к чему он клонит! А сосед продолжает: « Ну, теперь, Женя, не обессудь. Моя очередь кобелировать. Служи спокойно, не переживай. Пригляжу за твоей супругой, будет в целости и сохранности». И так уверенно, гад, говорит. Улыбается недобро.

— Жека, не расстраивайся, на понт тебя брал медик, — попробовал я успокоить капитана.

— Если бы… С каждым месяцем письма реже и реже приходят. И те немногие как дежурные отписки. Последняя весточка — почти месяц назад… А раньше пару раз в неделю получал депеши. Мужик он видный и выгодный. Спирт, лекарства… Начмед, такая же, как и я сволочь…

Светлооков внимательно выслушал байку, но не повеселел. Наоборот, еще сильнее пригорюнился, нахмурился и ушел в себя.

* * *

Бедняга Генка Светлооков! Нельзя воевать с таким настроением! Пропали сто чеков. Зарекался же я не давать в долг перед рейдом. Гибнут все мои должники! Не везет им…

Тревога! Пропала колонна автомобилей строительной бригады. Стройбат отправился на девятнадцати КАМАЗах за щебнем и исчез. Похоже, заблудились и уехали к «духам». В карьере они не появились. Обратно в Кабул не возвращались. Затерялись в окрестностях Пагмана. Вскоре афганцы сообщили, что видны горящие машины в центре поля, вдали от трассы. Причем совсем в другой стороне от установленного маршрута.

Батальон быстро пополнили боеприпасами, продуктами и без лишних строевых смотров отправили на вертолетную площадку. Вертолеты сменяли друг друга, унося каждые пять минут в горы очередной взвод. Людей разбили на группы по десять человек. Всевозможные списки и донесения офицеры составляли на ходу, а штабные забирали бумажки прямо на площадке.

Что случилось, никто толком не знает. Остались в живых строители или давно погибли? Примерное количество «духов» не известно, точный район высадки для нас не ясен. Начальство, конечно, основной информацией владеет, но почему-то до нас она не доходит. Одни недомолвки. Не хотят верить в масштабы этой трагедии.

К лежащим на бетонке солдатам подъехал «уазик» и из него выбрался важный начальник. Это был начальник политуправления армии. Я поспешил к нему и представился, доложил обстановку. Генерал махнул рукой и отправил меня обратно, начальство желало прямого общения с бойцами. Ну что ж, беседуйте. Следом за главным политруком армии из машины выбрался еще один не менее важный пассажир, которого не обхватишь и в четыре руки. Он был в отутюженном камуфляже без знаков различия и звезд на погонах, но вид имел начальственный. Ходил этот товарищ степенно, переваливаясь с боку на бок, заложив пухлые руки за спину. Неизвестный остановился возле первой роты, и Сбитнев вскочил для доклада. Солидный поздоровался, похлопал Вовку по плечу и отправился догонять генерала. Я громко расхохотался и ткнул Вовку в бок.

— Не догадываешься, кому ты представлялся?

— Ну? Кому? Полковнику или генералу. А что?

— Да нет, ничего. Это прапорщик Вася или Петя. Холуй-ординарец армейского ЧВСа (Члена Военного Совета). Рыло видишь, какое солидное, наел за годы совместной службы! Генерал его с собой в Афган привез, с ним и уедет дальше. Тоже ветеран войны будет, как и мы с тобой.

— А ты откуда его знаешь? — с сомнением спросил Володя.

— На сборах видел, он генералу портфель носил и его распоряжения выполнял. Вот умора! Командир боевой роты перед денщиком прогнулся!

— Гад ты! Мог бы предупредить!

— Не успел. Ты так шустро рванулся к нему, даже резина на ботинках задымилась! — рассмеялся я.

— Ну и рыло прапор наел! А солидный, ну прямо маршал! Породистый!

— За то и держат, за представительность, — усмехнулся я.

* * *

Батальон разместился по высотам, с которых можно было разглядеть убогие кишлаки, притулившиеся на крутых склонах. Виноградников было мало, но много ореховых деревьев и шелковицы. Витамины! В бинокль хорошо видны дома, дворы, домашний скот. Людей нет. Скрылись. Раз аборигены сбежали, значит, это они сотворили побоище, чувствуют за собой грехи. Первая установка командования: искать кого-нибудь из спасшихся солдат.