и даже не попрощался с хозяином. А история с мантикорой – не более чем небылица, которую он выдумал, чтобы оправдать свой побег и завоевать внимание посетителей таверн. – Он разочарованно вздохнул. – Все сходится: ты можешь с честью вернуться домой, хозяин.

Я посмотрел на Сервуса. Когда он говорил, в его тоне было что-то, ускользавшее от моего понимания.

– Ты говоришь так, словно жалеешь, что нам теперь не нужно двигаться вглубь этих чуждых цивилизации земель, населенных преступниками, – укорил его я. – Почему тебе хочется туда отправиться? Что ты, боги всемогущие, потерял там, к югу от этой виллы, где на выжженных солнцем горах живут одни ящерицы?

Сервус промолчал, а меня одолели сомнения. Куал вовсе не был типичным нищим, который так и норовит всех обмануть и обвести вокруг пальца. Он казался бесхитростным пареньком. Когда я попросил его рассказать историю мантикоры, ему даже не пришло в голову назначить цену за эти сведения. Чтобы разрешить все сомнения, у меня оставался только один выход.

Я подошел к Эргастеру, чьи девяностолетние руки продолжали истязать спину Куала, и прервал наказание:

– Достойнейший Квинт Эргастер, большего гостеприимства, чем то, какое ты оказал нам, невозможно требовать, и я никогда этого не забуду. Поэтому мне неудобно пользоваться им и просить тебя о последнем одолжении. Но вот моя просьба: я был бы тебе чрезвычайно благодарен, если бы ты одолжил мне на некоторое время своего пастуха, который может оказать мне небольшую услугу, став нашим проводником.

– Одолжить тебе его, Марк Туллий? – ответил он. – Да я тебе его дарю! Зачем мне нужен этот жулик! Лучше бы я поручил пасти свое стадо своре голодных гиен!

Услышав эти слова, я схватил Куала за руку и отвел в сторону:

– Куал, ты вел себя как человек недостойный. По закону из-за подобной провинности тебя не могут обратить в рабство, однако в этих местах я что-то не заметил ни судей, ни иных представителей власти. Совершенно ясно, что твоя судьба в руках одного из двух хозяев, и только двух: это Эргастер и я сам. И сейчас, как человек благосклонный, я хочу предложить тебе выбор, который может стать очень важным для тебя.

Я остановился, отпустил его руку и устремил пристальный взгляд в его черные глаза:

– Поставь перед собой сей риторический вопрос: ты можешь выбрать между мной и Эргастером. Ты можешь пойти со мной, и я обещаю, что буду наказывать тебя, только когда того будет требовать справедливость, или вернуться к нему, к его палке и побоям, к его вспыльчивому характеру и безумным порывам гнева.

Реакция Куала говорила о многом: он даже не стал слушать меня до конца. Поняв, что ему предоставляется выбор, он стрелой бросился к Эргастеру, спотыкаясь на ходу, и упал ему в ноги. Юноша цеплялся за щиколотки старика обеими руками, плакал, всхлипывал и кричал, умоляя снова принять его на службу.

Я с некоторого расстояния наблюдал за этой сценой вместе с Сервусом и Ситир.

– Если история с мантикорой не более чем басня, скажите мне: почему он так напуган, что предпочитает палку старого Эргастера путешествию в тот край, где нас ждет только выдуманное чудовище? Нет, этот паренек что-то там видел. И такой проводник нам нужен.

Я кивнул Сервусу и моим носильщикам, которые поспешили подчиниться. Они схватили Куала и утащили его с собой, невзирая на то что бедняга в полном отчаянии орал, моля старого хозяина о пощаде, и мочился от страха.

Ситир бросила на меня злобный взгляд, потому что, по ее мнению, мне удалось добиться своего путем обмана. Но я только равнодушно пожал плечами.

* * *

И вот так, Прозерпина, мы снова двинулись в путь на юг, углубляясь все дальше в обожженные солнцем пустоши, где с каждым днем нам встречалось все меньше живых существ. Вскоре после того, как вилла нашего амфитриона осталась позади, мы увидели последнее свидетельство римской культуры: четыре полусгнивших креста, на которых все еще висели распятые скелеты людей. Эргастер рассказал нам, что установил их на этом месте для устрашения бандитов Торкаса, которые орудовали на землях к югу.

С высоты своего паланкина я обозревал окрестности, лишенные всякого интереса. Вокруг нас виднелись только овраги и низкие холмы, покрытые рахитичными деревьями и кустами разных видов, но в одинаковой степени уродливыми: одни напоминали растрепанные лохмы ведьм, а другие походили на наш розмарин, но ветки их были утыканы острыми, словно гвозди, колючками. Редкие листья на них казались жесткими, а желтоватая земля – выгоревшей. Над нашими головами с каждым днем летало все меньше птиц, и все без исключения были падальщиками. Солнце нещадно жгло, и сухая жара мучила нас постоянно. Хотя мы двигались по открытому пространству, воздух практически не двигался, словно в запечатанной амфоре.

Каждый вечер, когда заходило солнце, повторялся одинаковый ритуал: пять носильщиков разбивали незамысловатый лагерь вокруг небольшого костра и превращали мой паланкин, служивший днем средством передвижения, в палатку. Сделать это не стоило большого труда: они ставили паланкин на землю и накидывали плотную ткань поверх окон, чтобы я мог спать отдельно от остальных. Однако даже по ночам жара не спадала, поэтому я приказывал им открыть потолок паланкина, который можно было сворачивать. Мы взяли с собой недостаточно воды, и присутствие ахии с ее сверхчеловеческими чувствами оказалось очень кстати. Ситир брала с собой пару рабов, вдыхала воздух, отводила их к высохшему руслу какой-то древней реки, останавливалась в определенном месте и приказывала: «Копайте здесь». Рабы начинали рыть землю там, где им указала Ситир, и на глубине не более трех пядей начинал бить родник чистой и прозрачной воды, словно из Кастальского ключа[34].

Что же касается Куала, то даже спустя три дня и три ночи после того, как мы покинули виллу Эргастера, он был так же безутешен и плакал днем и ночью, уверенный, что мы идем на верную смерть. На всякий случай я каждую ночь выставлял удвоенную охрану. Боялся я не мантикоры, а бандитов некоего Торкаса, хотя мы не заметили их следов и вообще никаких признаков их присутствия.

Четвертый день пути начался как все предыдущие: тот же самый удушливый воздух и тот же самый медленный шаг носильщиков. Однако ближе к полудню нашим глазам предстала неожиданная и тревожная картина – небольшая группа людей двигалась параллельно нашему маршруту. Они были довольно далеко, но, несмотря на расстояние, мы смогли разглядеть восемь человек (а нас было только на одного больше), лошадь, осла и двух мулов, тяжело нагруженных вещами и провиантом.

– Кто