это? – спросил я у нашего эксперта по местным традициям, то есть у Куала.

– Не знаю. На руднике постоянно нуждаются в новой рабочей силе, но эти люди не похожи на колонну осужденных: ни у кого из них не связаны руки, а на ногах нет кандалов.

Мы постарались разглядеть их получше, несмотря на расстояние. Может быть, мы встретились с Торкасом? Эти люди казались оборванцами, но я бы не осмелился назвать их бандитами. Когда стемнело, мы разбили лагерь почти одновременно, и нас разделяло менее тысячи шагов. Они видели наш костер, а мы – их. Когда в таком пустынном и глухом месте две группы людей не обмениваются приветствиями, это говорит о многом. Но я сказал себе, что, возможно, нас заставляет соблюдать дистанцию не враждебность, а взаимное недоверие.

На следующий день сцена повторилась: два каравана двигались параллельно. На горизонте четко вырисовывались восемь человеческих фигур и очертания вьючных животных. Солнце безжалостно палило, и из паланкина мне были видны бритые головы носильщиков, шедших впереди, красные, точно вареные осьминоги. В полдень я приказал им остановиться.

Мы оказались в небольшой низине, где стояло несколько рахитичных деревьев, отбрасывавших скудную тень. Я сел под одним из них, почти совсем засохшим. Сервус старался освежить меня, обтирая мне шею и лоб мокрым платком, но я был изнурен и разгорячен, а, как известно, жара и усталость не улучшают характер человека. Я обратил внимание на Ситир, которая казалась свежей и отдохнувшей, и ее вид меня разъярил:

– Посмотри-ка на нашу амазонку! Все мужчины устали как собаки, а она, наоборот, невозмутима, как спартанец при Фермопилах[35].

Ахия не обратила на мои слова ни малейшего внимания. Она сидела в довольно странной позе, скрестив ноги и положив ступни на бедра, и медитировала.

– Тебя нельзя назвать женственной. Наверное, ты стала такой после тренировок, которым подвергали тебя монахи Геи. Чем тебя учили убивать? Копьями, мечами или топорами?

– Руками, – наконец ответила Ситир, но я не понял, говорит она серьезно или насмехается надо мной.

– Неужели? – сказал я, решив продолжить игру.

– Да. Сначала нам приносили ящериц размером с ребенка.

Я не понял ее ответа.

– И что же вы делали с такими длинными ящерицами?

– Мы их душили.

Я вскрикнул, не желая в это поверить.

– Это правда, – вмешался в разговор Сервус, который продолжал смачивать водой мою шею и подбородок.

– Но это был только первый этап, – продолжила Ситир совершенно равнодушным голосом. – А когда мы убивали по пятнадцать штук, нам приносили крокодилов.

– Крокодилов???

Сервусу снова пришлось пояснить:

– Именно так, доминус. Кандидаты, претендующие стать ахиями, обязаны научиться их душить. Убивать крокодилов.

– Но я видел крокодилов втрое длиннее человека, и шея у них толще бычьей, да еще и защищена чешуей! Какой крокодил позволит человеку задушить себя?! Да он скорее сожрет несчастного, который попытается это сделать.

В эту минуту Ситир, уставшая от моих настойчивых вопросов, прервала свою попытку помедитировать, сделала пару шагов ко мне и заявила:

– Крокодилам никогда не удавалось справиться с ахиями; может быть, только какой-нибудь ученик монастыря оказался у хищника в желудке.

– Это действительно так, – подтвердил ее слова Сервус. – Это упражнение самое сложное из всех, которые надо сделать, и многие кандидаты погибают прежде, чем им представляется возможность войти в Большой Кратер в надежде, что какой-нибудь из Темных Камней выберет их.

Душить крокодилов! Я сам не знал, возмущаться мне или восхищаться смельчаками.

– Но зачем это было нужно? – воскликнул я. – Почему вам давали такие невыполнимые задания, как удушение крокодилов?

Ситир обвила рукой мою шею.

– Потому что после этого свернуть шею человеку не составляет никакого труда.

Должен тебе признаться, Прозерпина, что я вздрогнул от испуга. Сервус понял, что наш спор принимает опасный оборот, и обратился к Ситир с просьбой:

– У нас кончилось свежее мясо. Почему бы тебе не отправиться на охоту?

Так как ахия не возражала, я рассмеялся:

– У тебя нет ни оружия, ни сетей. Если ты увидишь зайца, как ты думаешь его поймать?

Она ответила мне кратко, как это принято у ахий:

– Ноги даны мне для бега, а руки – чтобы хватать добычу.

И с этими словами Ситир удалилась. Я обернулся к Сервусу; теперь, когда ее не было рядом, у меня отлегло от сердца.

– Что за ерунда! Неужели я должен поверить, что ахии столь воинственны? За все время нашего знакомства мне ни разу не пришлось увидеть, как она берет в руки оружие!

– Ты никак не хочешь этого понять, доминус: она сама – оружие.

Он произнес эти слова с полуулыбкой превосходства, что меня обидело, но на такой жаре мне было лень наказывать провинившегося плетьми.

Итак, я остался вместе с Сервусом, Куалом и пятью рабами-носильщиками. Раскаленный диск солнца казался нам орудием пытки. Пронзительные и раздражающие слух трели цикад доводили меня до отчаяния. Я начинал ненавидеть этот знойный край.

– Мне бы надлежало сейчас быть в Риме. В столице! – возмутился я с горечью. – Мое имя – Марк Туллий Цицерон, на роду мне было написано отстаивать свою честь, завоевывать известность и пожинать славу. А я оказался в этой проклятой дыре и ищу призрак какого-то выдуманного чудовища!

С каждой минутой мое раздражение росло. Я встал на ноги и погрозил пальцем носильщикам и в первую очередь Сервусу:

– А ты, проклятый монах-неудачник, берегись! Ты полагаешь, мне неизвестно, что ты думаешь обо мне и о римских патрициях? Первый урок, который дал мне отец, был таким: в стенах Сената ты всегда должен казаться менее пьяным, чем на самом деле, а вне его – гораздо пьянее, чем в действительности. На вилле наместника Нурсия той ночью я слышал все твои речи! – (Он побледнел.) – Не знаю, что ты там задумал, но слушай меня внимательно: перед отъездом я вручил Нурсию запечатанное письмо, в котором предупредил его, что, если мне будет не суждено вернуться из этого дурацкого похода, ты за это ответишь. Тебя, Сервус, будут считать убийцей, а вас – необходимыми ему сообщниками! – закричал я, указывая на пятерых носильщиков. – Перед казнью вас подвергнут таким страшным и изощренным пыткам, что вы возблагодарите всех богов, когда вас наконец распнут на кресте.

Сервус, обычно столь красноречивый, начал заикаться. И в этот момент наш ожесточенный спор прервало неожиданное появление гостей.

Двое мужчин остановились прямо перед нами в угрожающей позе и, насупив брови, смотрели на нас. Я с первого взгляда понял, что это свободные люди из каравана, который старался нас опередить. Самым удивительным, Прозерпина, мне показалось их сходство: у этих братьев-близнецов, похожих друг на