И его кулак со свистом рассек воздух.

— А потом вытаскиваю нож и пыряю тебя еще раз.

В глазах у него появился блеск.

— А потом еще раз. И еще. Ты орешь во всю глотку, кровь хлещет, а я все колю и колю.

Он еще несколько раз полоснул кулаком воздух. Губы у него растянулись в плотоядной улыбке.

— Ничего не выйдет, — хрипло произнес Леонард. Шумно сглотнул и добавил: — Мистер Фальк! Ничего не выйдет. Если мы собираемся сделать это, то нам нельзя вытаскивать его из дома, пока не стемнеет. А это еще не скоро.

Коди не сводил с меня глаз. Он смотрел на меня так, будто я был муравьем, пытающимся утащить на пикнике салфетку.

— Проведем его через гараж и запихнем в багажник «порше».

— А потом что? — спросил Леонард.

Его глаза метнулись от меня к Коди.

— Так и будем кататься с ним в багажнике до темноты? В «порше» шестьдесят третьего года выпуска? Сэр?.. Пока светло, ничего у нас не выйдет.

Лицо Коди приняло такое выражение, словно сегодня был сочельник, а ему сказали, что рождественские подарки он получит только завтра утром. Он обернулся к Леонарду:

— Что, кишка тонка?

— Нет, мистер Фальк. Я просто пытаюсь вам помочь.

Коди посмотрел на часы у меня над головой. Посмотрел на задний двор. Посмотрел на меня. Несколько раз хлопнул ладонью об пол и заорал:

— Твою мать! Твою мать! Твою мать!

Упал на колени и с силой шарахнул ногой по шкафчику похожего на мясницкую плаху стола, вышибив дверцу.

Звериным рывком бросил тело вперед — я видел, как у него на шее напряглись жилы, — и придвинулся ко мне лицом так близко, что задел кончиком своего носа мой.

— Ты, — сказал он, — умрешь. Понял меня, козел?

Я промолчал.

Он боднул меня лбом.

— Понял, спрашиваю?

Я ответил ему пустым, ничего не выражающим взглядом.

Он снова меня боднул.

Мой череп словно взорвался от боли, но я стиснул зубы и не издал ни звука.

Коди отвесил мне оплеуху и вскочил на ноги.

— А что, если замочить его прямо здесь? Прямо сейчас?

Леонард поднял свои ручищи:

— Улики, мистер Фальк. Улики. Предположим, что хотя бы один человек знает или даже просто подозревает, что он направился сюда. А потом находят его труп. Сюда нагрянут криминалисты. И обнаружат здесь его следы. Причем в таких местах, проверить которые вам и в голову не придет. Какая-нибудь щель в паркете, а в ней — осколки его черепушки.

Коди оперся на плаху. Несколько раз провел ладонью по губам и с шумом втянул через ноздри воздух.

Наконец он сказал:

— Значит, предлагаешь держать его здесь до темноты?

Леонард кивнул:

— Да, сэр.

— А потом куда?

Леонард пожал плечами:

— Я знаю подходящую помойку в Медфорде.

— Помойку? — переспросил Коди. — В смысле, чью-то засранную квартиру? Или настоящую свалку?

— Настоящую свалку.

Коди всерьез задумался. Несколько раз обогнул плаху. Открыл кран над раковиной, но вместо того, чтобы умыться, только наклонился и некоторое время принюхивался к струе воды. Потом выпрямился и, выгибая спину, сделал несколько упражнений, пока не захрустели суставы. Затем уставился на меня, жуя изнутри собственную щеку.

— Ну ладно, — сказал он наконец. — Меня это устраивает. — Он улыбнулся Леонарду. — Ну круто ведь, а?

— Что именно, сэр?

Он с силой хлопнул в ладоши, затем сжал руки в кулаки и воздел их над головой:

— Вот это все, Леонард! У нас есть возможность совершить офигительную вещь! Обосраться, до чего офигительную!

— Да, сэр. Но что мы будем делать сейчас?

Леонард лег грудью на стол. Выглядел он так, будто его придавил многотонный грузовик.

Коди махнул рукой:

— Да без разницы, блин. Пусть вместе с нами смотрит порнуху в гостиной. Я сварю яйца и покормлю его с ложечки. Как агнца перед закланием, и все такое.

Леонард, как мне показалось, не вникал в смысл слов Фалька, но все равно согласно кивнул:

— Да, сэр. Прекрасная идея.

Коди упал передо мной на колени.

— Ты любишь яйца, Патрик?

Я взглянул в его лучащиеся радостью глаза:

— Ты ее изнасиловал?

Он склонил голову налево и какое-то время смотрел в пространство.

— Кого?

— Сам знаешь кого, Коди.

— А ты-то как думаешь?

— Я думаю, что ты самый подходящий подозреваемый. Иначе меня здесь не было бы.

— Она писала мне письма, — сказал он.

— Что?

Он кивнул:

— Этого ты не знал. Она писала мне письма и спрашивала, почему я не понял ее намеков. Или я не мужик?

— Брешешь.

Он хихикнул и хлопнул себя по ляжке:

— Нет, нет, в этом-то весь прикол.

— Письма, — сказал я. — С чего бы, Коди, Карен Николс стала писать тебе?

— Потому что она этого хотела. До смерти хотела. Все они одинаковые. Все похотливые суки.

Я покачал головой.

— Не веришь? Ха! Подожди, сейчас я их принесу.

Он встал и отдал пистолет Леонарду.

Леонард сказал:

— И что мне с этим?..

— Дернется — застрелишь.

— Он же связанный.

— Леонард, я тебе деньги плачу. Завали пасть и делай как сказано.

Коди вышел из кухни. Я слышал, как он поднимается по лестнице.

Леонард положил пистолет на стол и вздохнул.

— Леонард! — позвал я.

— Заткнись, сука.

— Чем дальше, тем больше эта идея ему нравится. Не надейся…

— Я сказал…

— …что он успокоится.

— …завали варежку!

— Он же как думает? Убийство! Как круто! Новое развлечение!

— Заткнись!

Леонард закрыл лицо ладонями.

— А когда он меня замочит, Леонард… Неужели ты думаешь, ему хватит мозгов не попасться?

— Не все же попадаются.

— Ну да. Но не в нашем случае. Он облажается. Возьмет домой сувенир на память. Расскажет приятелю или незнакомцу в баре. А что потом, Леонард? Ты веришь, что он не расколется, когда его прижмет окружной прокурор?