Подношу ко рту пальцы, пытаясь сдержать судорожный вздох. С болью выдыхаю.

Шаг. Ещё один. Потом третий — медленно подхожу к мужчине, который не двигается, ожидая от меня каких-либо действий или слов. Но я ничего не могу сказать. Я застыла в немом шоке.

Убираю пальцы ото рта и осторожно прикасаюсь к багрово-синим пятнам, усыпанным по коже на груди Яна. Зажмуриваюсь. Тяжело дышу.

Что это…?

Тея

Меня колотит мелкая, неприятная дрожь, стоит только подумать, что Яна нещадно били. Язык онемел, отчего не могу сказать ни слова. Внутри поднимается волна беспокойства и паники. Я не знаю, чем занимался всё это время мужчина, что с ним происходило. Может, у него проблемы, и таким способом его хотели наказать. В голове крутится множество различных версий, но не могу поверить ни в одну из них, но и спросить не могу.

На плечи ложатся руки, сжимая осторожно, не причиняя боли или дискомфорта. Вздрагиваю.

— Тея.

— Что это? Откуда? — голос хрипит от ужаса, открывшегося моим глазам.

Боюсь открыть веки и увидеть всё это снова — ведь это будет означать, что мне не показалось. Это не мясорубка, но смотреть тяжело. Особенно, когда человек тебе дорог, и видеть его боль подобно смертной казни. Я не знаю, как всё это выразить, но внутри меня всё сжимается в чудовищные тиски, что трудно сделать вздох.

— Тея, тебе не нужно знать, — отгораживается от меня.

Его слова бьют под дых. Не открывая глаз, выворачиваюсь из его рук, делаю шаг назад, точно так же, как и он. Он бьёт — бью и я.

Разворачиваюсь. Открываю глаза, делая глубокий вздох, и, больше ничего не сказав, иду к своей постели. Я знала, что я для него ничего не значу, так и сейчас — ничего не меняется. Ян не хочет довериться, рассказать всё, тогда и я не собираюсь этого делать.

Завтра пойдём сдадим все требуемые анализы, и если Бергер подойдёт как донор, то он поможет. В этом я уверена. Он дал слово, значит, сдержит его. После операции я отпущу его туда, где он должен быть — к моей сестре. У него своя жизнь. У нас с Сашкой своя. Пусть делает всё, что его душе угодно.

Единственное — не буду препятствовать его общению с сыном. Он имеет право с ним видеться, да и Саша имеет право знать, кто его отец.

Ему важно знать, кто его отец, и, конечно, общаться с ним. Как бы то ни было, мальчику нужен папа, который у него есть, чтобы он научил его всему, вырастив из него настоящего мужчину. Хотя я не сомневаюсь, что мой мальчик вырастет достойным мужчиной, которым я всегда буду гордиться, что бы он ни сделал.

Подхожу к кровати, приподнимаю одеяло, забираясь в пуховое теплое объятие, где так хорошо и спокойно. В отличие от человека, что так и остался стоять на том же самом месте. Не знаю, чего он добивается, но я не хочу с ним разговаривать.

Я устала и хочу спать. Ян сам всего несколькими словами дал понять, что я ничто в его жизни. Тогда зачем нужны были все те слова, прикосновения там в гостиной? Чего он, чёрт побери, добивался?

Моего доверия?

Ничего подобного. Я глупая, потому что, стоило только увидеть его, как тут же растаяла, как мороженое на солнце.

— Тея, — слышу за спиной.

— Я не хочу с тобой разговаривать, Бергер, — укутываюсь с головой в одеяло, сжимаясь в клубок натянутых нервов.

Быстрее бы он ушёл, и тогда я бы смогла спокойно и глубоко вздохнуть.

Слышу щелчок. Ушёл. Выдыхаю. Но всё так же не выползаю из своего кокона, желая остаться там навечно. В нём тепло и так хорошо, что не хочется выбираться.

Неожиданно вторая половина кровати прогибается, говоря о том, что на неё кто-то забрался. И этот кто-то может быть только один человек — Бергер. Чёрт бы его побрал!

Что он вытворяет?

Я не приглашала его в свою комнату и уж тем более к себе в кровать. Ему здесь не место. Пускай идёт спать на диван. Да, он жёсткий, но там ему и место.

— Я тебя не приглашала в свою кровать. Иди спать на диван.

— Там жёстко и холодно, — слышу недалеко от себя.

В следующую секунду его лапища ложится мне на живот, дергает на себя так, что моя спина впечатывается в его мощную грудь.

Тея

Наглость — второе имя Яна. Брыкаюсь, пытаясь вывернуться из цепких оков, которыми окутал меня Бергер. Но куда уж мне, хрупкой девушке, справиться с мужчиной намного сильнее меня?

— Прекрати дёргаться, — слышу позади себя и чувствую, как ещё крепче меня стискивают.

— А ты прекрати меня лапать! И вообще, иди на диван, а не хочешь туда, так предлагаю на коврике возле двери. На выходе, — добавляю, чтобы понял, что не хочу его видеть.

— Хватит себя вести как маленький ребёнок, Тея. Взрослая женщина, а ведёшь… — замолкает.

— Ну, что ты замолчал? Продолжай, — подначиваю.

Понимаю, что не нужно ссориться. Это ни к чему хорошему не приведёт, но внутри такая буря поднимается, что трудно её сдерживать. Ян не хочет посвящать меня в свою жизнь, тогда что вообще он здесь делает?.. Я не прошу и не лезу в его душу, потому что и так знаю — мне нет там места, но он мог бы ответить хотя бы на элементарные вопросы.

Но оказывается, что нет. Ко мне нет никакого уважения. Да в общем-то и ничего остального тоже нет.

— Тея, ты словно бестия.

— А ты что, не знал? Мне казалось, зная человека больше десяти лет — можно понять, что он из себя представляет, если не полностью, то хотя бы частично, — толкаю его локтем в грудь, и это производит положительный эффект — я выпутываюсь.

Отбрасываю одеяло назад, встаю, беру свою подушку и бреду к выходу. Если ему так хочется спать здесь — пускай так и делает, а меня уж увольте. Не хочу находиться с ним рядом.

— Тея, хватит вредничать. Вернись на место, — окликает меня Бергер, но мне всё равно.

— Иди ты к чёрту, Бергер, — злюсь.

Продолжаю идти, не обращая на него никакого внимания. Посплю внизу на диване, раз он не хочет. Да, он жесткий, но уж лучше так.

Спускаюсь вниз, подхожу к дивану, кидаю подушку, заваливаясь на неудобную мебель. Ворочаюсь, пытаясь улечься так, чтобы мне было удобно, но чувствую буквально всем телом, насколько он жёсткий и как некомфортно на нём спать. Но выбора у меня нет, поэтому приходится вывернуться так, чтобы было более-менее удобно.

Сворачиваюсь калачиков, прижимая колени к груди, прикрываю глаза. Но вот только унестись в мир снов не получается, словно чего-то не хватает — или, я бы даже сказала, кого-то.

Не слышу, как ко мне приближаются. Лишь чувствую дыхание на моей шее, отчего короткие волоски поднимаются дыбом. Лёгкий поцелуй — распахиваю глаза. Ладонь аккуратно ложится на мою талию, движется поперёд живота, останавливаясь прямо посередине. Спускается вниз — задерживаю дыхание, не в силах произнести ни слова.