– Шепетов тоже не курит.

– Значит, он хотел выбросить что-то другое.

– Например?

– Мусор, бутылку, ну, я не знаю…

Глядя в одну точку, Ирина заговорила медленно и внятно:

– В это я никогда не поверю. Казачков дисциплинированный и педантичный человек. Невозможно представить себе, чтобы он выбросил мусор в окно поезда. Если в вагоне есть мусоросборник, он выбросит мусор туда и никуда больше. Такой уж он человек.

– Вы были знакомы с ним раньше?

– Рассказывай, что было потом…

– Я услышала женский плач, плакала Верочка, после того, как ее ударил Иван Данилович.

– Во сколько это случилось?

– В два.

– Теперь все?

– Нет, – тихо сказала Дайнека. – Есть еще одна вещь, о которой я должна тебе рассказать.

– Какая?

– Ты обратила внимание, что за стенкой кто-то все время кашлял?

– Не то слово! – Ирина поморщилась. – Прямо-таки заходился кашлем. И что?

– Этот некто вдруг перестает кашлять.

– Значит, выздоровел.

– За один день! – саркастически усмехнулась Дайнека.

– Да, что-то здесь не срастается…

– Его убили.

– Кого?

– Того, кто все время кашлял, – Дайнека глубокомысленно помолчала и добавила: – Элементарно, Ватсон!

* * *

Посреди ледяной синевы сияло холодное солнце. Стекло иллюминатора серебрилось наросшими кристаллами льда. Самолет набрал высоту. Табло, требующее пристегнуть ремни и воздержаться от курения, погасло.

– Соку не желаете?

Вячеслав Алексеевич вздрогнул и поднял голову.

– Два апельсиновых, пожалуйста, – ответил за него Вешкин.

– Мне бы чего-то покрепче, – Вячеслав Алексеевич потер виски. – Голова…

– Болит? Сейчас мы это поправим. Девушка! Коньяку принесите, пожалуйста.

– Минуточку.

Вячеслав Алексеевич откинул назад спинку кресла.

– Прошу вас, – подошедшая стюардесса подала ему рюмочку.

Он быстро опрокинул коньяк в рот и почувствовал, как занимается жаром лицо. Затем расстегнул ворот рубашки и облегченно выдохнул.

– Ну как? – спросил Вешкин.

– Уже лучше, Сережа… Сосуды, черт бы их побрал! Знаешь, в тридцать лет не думаешь, что здоровье – это краткосрочный кредит. Приходит время, и однажды утром, проснувшись, понимаешь, что все изменилось. Вчера ты был здоров, а сегодня – уже нет. Об этом говорят руки, ноги, спина, горечь во рту, не отступающий шум в левом ухе… Одним словом, кредит исчерпан.

Сергей Вешкин жизнеутверждающе улыбнулся:

– А вы – в бассейн, в тренажерный зал! Поплавать, подкачаться! Утром – пробежечка! Хорошо!

– Пробовал. И вот мои наблюдения: сумма счета всегда одна. Чем больше берешь – тем меньше остается. Приходится экономить.

Вячеслав Алексеевич Дайнека закрыл глаза и расслабленно улыбнулся:

– Вообще примириться можно с чем угодно. Даже с собственной смертью. Когда особенно припирает, радует мысль, что у человека есть одна привилегия – когда-нибудь умереть. Иногда это самый логичный и правильный выход.

Сергей Вешкин хмыкнул. Вячеслав Алексеевич поинтересовался:

– Сколько тебе лет?

– Двадцать девять.

– У тебя еще все впереди.

– Успокоили…

– Ты вот что, расскажи, что там произошло и кто тебе сообщил.

– Девушка, – Сергей перехватил стюардессу. – Еще один коньяк.

Повернувшись, он сосредоточенно уставился в спинку переднего кресла. Казалось, собирался с мыслями, прежде чем перейти к сути дела.

– В тот вечер, когда вы позвонили и сказали, что нужен билет в Красноярск…

Вячеслав Алексеевич его перебил:

– Просто не знал что делать. В Домодедове – обвал. Рейсы один за другим отменяются. Все ринулись в город, к вокзалам. Дорога – сплошные пробки. Я сразу понял: пока доберусь до поезда, даже на крышу билет не куплю. Оставался один выход: звонить тебе.

Вешкин выпил коньяк:

– И правильно сделали. Мне в тот день отказали все, даже те люди, которые по определению отказать не могли. И знаете, где я достал билет? – он выдержал эффектную паузу. – В московском представительстве Красноярского края! Расспрашивали с пристрастием. Объяснил: едет приличная девушка, проверенная, из хорошей семьи. В общем, пришлось прогнуться. И вот ведь как получилось…

– Кто сообщил о том, что случилось в вагоне?

– Утром, часов в шесть, позвонил один человечек из представительства. Сказал несколько слов и бросил трубку. Ну, я – сразу к вам. Дозвониться не получилось, плюнул и поехал в офис. Остальное вы знаете.

– Где именно все случилось?

– Поезд задержали в Тюмени, вызвали оперативную группу… – Сергей Вешкин вдруг замер и хлопнул себя по лбу. – Как я мог забыть!

Он выхватил из кармана мобильник, но тут же виновато взглянул на Вячеслава Алексеевича:

– Позвоню, когда приземлимся.

– Кому собрался звонить?

– Месяц назад моего друга перевели в Тюмень, в Следственный комитет. В институте вместе учились. Сначала он остался в Москве, а потом уехал туда в надежде сделать карьеру. Сколько раз звал его к нам – ни в какую! Я, говорит, учился на государство работать, а не холуем у хозяев служить. Максималист.

– Как только приземлимся – немедленно звони своему максималисту! Может быть, он в курсе, – Вячеслав Алексеевич нетерпеливо заерзал в своем кресле.

– Надежды почти никакой. Там в вагоне кандидат в губернаторы края едет. Когда речь идет о политике, все меняется.

– И все же попробуй.

– О чем речь!

– Просьба пристегнуть ремни, самолет приступает к снижению. Температура в аэропорту Омска – плюс одиннадцать.

Сергей Вешкин схватился за телефон сразу, как только самолет начал выруливать со взлетно-посадочной полосы:

– Димыч, здорово! Это Сергей… Как ты? Ну, молоток. Слушай, у меня тут такое дело. Дочь одного очень уважаемого человека у вас в Тюмени в переделку попала. Да нет, какие наркотики! Хорошая девочка, к матери больной ехала, а в вагоне – двойное убийство. Что? Москва– Красноярск. Откуда знаю? Это не телефонный разговор. Ну… Ну… – Сергей Вешкин надолго замолчал, вслушиваясь в то, что ему говорили в трубку. – Понял. До встречи! – И, выключив телефон, выдохнул: – Есть.

– Что? Что?! – Вячеслав Алексеевич с беспокойством вглядывался в его лицо.

– Он там!